Как мы сделали журнал.

Александр Якимович

Десять лет мы делали журнал «Собрание». За это время мы получили свою порцию поддержки и одобрения, и соответствующую толику претензий и неудовольствий. Но главное – мы кое-что поняли об искусстве, о нашей жизни, о себе самих.

Мы начинали наш проект в другое время. 2004 год – это была другая жизнь. Кончалась эпоха нестабильности, утихомиривалась новейшая русская смута. В 2004 году еще гибли люди в Москве. Но далее, как мы все помним, стабильность нарастала. Процветания в России не случилось, но некий намек на благополучие и нормализацию жизни образовался. Как говорят социологи, люди в больших городах России стали жить лучше, чем когда бы то ни было. Это выразительная формула. Она означает, что всегда оно было из рук вон плохо, а тут стало получше, чем всегда. Вероятно, мы еще будем вспоминать эти времена, как весьма благополучные.

Состояние общества в России было неважное. Оно за десять лет ухудшилось. Чтобы понимать это, не обязательно иметь дело с чиновными верхами и так называемыми правоохранительными органами. Достаточно быть не совсем слепым и не полностью бесчувственным. Состояние у нас такое, которое точно определяется в Библии: гроб повапленный. Вот где мы все и находимся.

Но можно жить среди своих и с ними вместе дышать. Вокруг любимые художники, студенты и аспиранты, сотрудники научного института, где я подвизаюсь. Рядом – семья, которая слеплена из того же материала. Дочь собственная, как и я сам – тоже один из авторов журнала. И не по блату папаши, но по заслугам. Рядом – друзья и коллеги, умница и надежная Наталья Борисовская, на которой держится журнал. Мы живем своим сообществом, мы одной крови. И у нас хорошая, надежная редакция, нас там поправят или поддержат, когда нужно. У нас куратор и опекун Валерий Павлович Новиков, энтузиаст и добровольный помощник. Коллекционер и управляющий хорошей галереи. Это всё и есть наше сообщество, в котором можно дышать.

А если еще посмотреть вкруг себя, то там и университеты Москвы и Петербурга, и Академия художеств, где много наших, и, разумеется, родимый АИС, где тоже наш дом. Да ведь всё вместе – это целая вселенная!

Мы делаем журнал не для всех и каждого, но и не для немногих избранных. Мы делаем журнал для нашей ближней вселенной. И еще мы взяли за основу один важный принцип. Вокруг нас то самое, что есть. А мы стали делать журнал так, как будто мы живем в процветающем обществе, вокруг одни только умные и хорошие и светлые люди. И Россия в цвету. Мы делаем такой журнал, как будто обращаемся к другой России, к виртуальной стране, где нет агрессивной тупости. Нет гнилого цинизма. Нет очумелых надзирателей сверху и одуревающих масс внизу. Как будто наваждение сгинуло и свалилось туда, куда и следовало. Понимаете? У нас всё хорошо, в нашей вселенной, в нашей России.

Иначе говоря, проект был утопический, мы делали журнал для другой России, которая существовала в нашем воображении. Можно ли удачно сделать журнал на такой основе?

Это стратегический вопрос. Мы делаем журнал для воображаемой лучшей России, которая не имеет ничего общего с официальной культурной политикой реальной власти. Наша Россия – это часть мировой семьи культурных стран. Это Россия Пушкина и Чайковского и Булгакова и Кандинского, но также и Феллини, и Пикассо, и прочих наших художников. А хороших не-наших художников вообще не бывает. Такая у нас картина мира. Наши в этом мире все хорошие художники, и поэты, и архитекторы, и музыканты. Отсюда ясная редакторская политика. Не-наших не существует. Нам внятно всё, и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений. А если есть в нас скифская затравка, то и она пойдет в дело.

Это означает, что у нас выступают авторы любых убеждений и любых эстетических позиций. Нам интересны художественные произведения всех времен и народов. А выбираем мы своих по критерию профессионального качества. Мы же видим, кто чего стоит. За нами – коллективный отбор нашего сообщества, а мы профессионалы. И нам никакой райком и никакое министерство не предпишет, что такое хорошо и что такое плохо.

Как это ни странно, такая нереалистическая и непрактичная позиция редакции не только продержалась десять лет, но и оказалась вполне эффективной. Мы опубликовали довольно много важных научных материалов, немало открытий. Мы помещали острые, дискуссионные, экспериментальные теоретические тексты. Большое количество индивидуальных портретов художников прошлого и настоящего. Наша хроника художественной жизни имела свои ограничения (мы выходим раз в квартал, и горячий материал успевает остыть, пока журнал выйдет). Но действительно существенные выставки, книги, конференции у нас освещались на приличном уровне. И так далее. Есть чего стыдиться, но не очень много, а чего именно мне стыдно, я о том из скромности умолчу.

Кто наши читатели? Мы знаем, что печать, издательское дело, масс-медиа и прочие средства информации просчитывают и планируют свою аудиторию. У нас не массовое издание, это понятно априори. Считается, что журнал по искусству -- это узкопрофессиональный канал информации. Вроде как журнал для коллекционеров. Есть журналы для рыболовов и охотников, для любителей домашних растений. А тут для любителей искусства. В конце концов, название нашего издания – «Собрание». Это не есть специальный журнал для собирателей или для музейщиков. Слово «Собрание» имеет несколько смыслов. Это и собрание вещей. Коллекция. Но это и собрание людей. Благородное собрание. Высокое собрание. Собрание единомышленников. Собрание акционеров. Ученый совет – тоже собрание. Собираются люди, которые имеют общие идеи, интересы, намерения, и делают общее дело. То есть обсуждают важнейшие вопросы своего дела, требующие коллективного разума. Мне всегда хотелось, чтобы этот смысл был бы первым, а смысл музейный и собирательско-знаточеский был бы вторым. Мне важно людей собрать и под общей обложкой соединить. Чтобы под этой обложкой разворачивался бы виртуальный разговор.

Аудитория у нас – это свои люди. Мы издаем журнал не для коллекционеров как таковых, а для людей, которым искусство не чужое. Для тех, кто в этих пространствах живет и без них не жизнеспособен. Это узкая аудитория, или не узкая? Элитарная или какая? Да как сказать. Мы работаем для виртуальной России. В принципе мы так строим статьи, так сочетаем их друг с другом, чтобы каждому нормальному читателю, если он не совсем неотесанный, понятно было. Дешевку не пропускаем, а павлиньи перья умничанья тоже немножко убираем. Читают книги или вообще что-нибудь словами писаное сегодня далеко не все. Но писать мы требуем так, чтобы прочитать мог каждый.

Мы работаем для нашей светлой и лучшей России, а там у нас много читателей. Там мы договоримся и поймем друг друга. Там одни только наши: Валентин Серов и Сезанн, и мой Веласкес, и мой Шарден, и мой Гёте. Вы скажете, что это фантазии, редактор не в себе, и ему бы еще с Наполеоном поговорить. Или с Махатмой Ганди. С этими двумя мне бы не хотелось иметь дела, по разным причинам. У меня другие любимцы и собеседники. Монтень и Кант, Ватто и Моцарт, Пикассо и Маяковский -- вот ради кого стоит что-то понимать, что-то говорить и делать. Кто скажет, что наша аудитория не особенно широка? У неё нет берегов в пространстве мысли и творчества.

Вот с какими мажорными и светлыми мыслями я и предлагаю пройти по торным дорогам наступившего на нас тяжкой лапою 2015 года.