Конфуций

 

Марсель Дюшан

 

Чем ближе к искусству, тем ближе к жизни...

CREZO

---

 

Реди-мейд или экспозиция готовых промышленных изделий в выставочном пространстве в качестве предмета переживания, рефлексии и интерпретации — одна из самых радикальных авангардистких стратегий.

 

Первый шаг сделал шахматный гроссмейстер и интеллектуал Марсель Дюшан за год до Первой мировой войны. «Большое стекло», «Велосипедное колесо», «Сушилка для бутылок» стали классикой жанра.

 

По мнению международного сообщества экспертов именно «Фонтан» (1917) оказал самое кардинальное влияние на искусство ХХ века. Ироничное заимствование прекрасных идеалов прошлого (Моны Лизы), нарочитая дискредитация мастерства, «хорошего вкуса», возвышенной эстетики изменили критерии оценки и расширили границы искусства. На эту тему написаны тома.

 

У широкой аудитории реди-мейд вызывает больше вопросов, чем ответов, вплоть до неприязни и отторжения. С трудом вписывается он и в традиционное художественное сознание и образование. Это не эстетически «узаконенные» конвертируемые живопись, графика, скульптура, прикладное искусство... и не только дизайн. Освобождаясь от утилитарности, вещи в сочетании друг с другом становятся текстом, моделью, формулой, паттерном, пробиваясь к самой сути явлений.

 

Не случайно, и приземленный «быт» и заоблачное «бытие» слова однокоренные и связаны с глаголом «быть». Современное искусство говорит больше про боль, правду и смысл, чем про художественную анестезию. Хотя и про прекрасное тоже.

 

«Музей реди-мейда» - это авторский театр «коммуникабельных» («мыслящих» и «говорящих») вещей — старых и новых, нужных и ненужных, волшебных и обыденных. Театр про себя и про других, для себя и для всех. Театр по существу серьезно философический, по виду наивно дурашливый, по природе нерасчетливо альтруистический и убыточный (легко подсесть на реди-мейд шоппинг).

 

Каждый в своем театре полноправный автор — и сценарист, и критик, и сценограф, и актер, и критик, и ответственный реквизитор. Понимание реди-мейда открыто и доступно каждому. Было бы желание освоить транснациональное и вместе с тем глубоко интимное «редимедийное эсперанто». Вспомним про язык жестов для глухонемых, шрифт Брайля для слепых, азбуку Морзе для радистов, языки шифрования, программирования, НЛП... Свобода предметной комбинаторики безгранична. Для чего и зачем? Для расширения средств извлечения и интерпретации скрытых смыслов при ориентации на местности. Непрерывный поток наглядных и осязаемых метафор, ассоциаций, аллюзий, символов и знаков предметного мира предлагает каждому воспользоваться их подсказками при решении реальных творческих и жизненных проблем.

 

В дополнение к промышленным изделиям используются и «найденные» (апроприированные) природные объекты (камни, песок, растения, животные и их фрагменты, облака, закаты и восходы, звездный небосвод) и мусор - самые наипервейшие первозданные «артефакты». Протолюди наверняка одушевляли и осмысливали этот природный ready-made задолго до hand-made наскальных изображений и тотемных изваяний. Подобный способ «стоп-кадрирования» и «клиппирования» реальности существует сегодня в виде фото и видеодокументации.

 

Авангард ХХ века парадоксально объединил альтернативы культуры и цивилизации — научный прогресс и магическую архаику, строгий рационализм и обостренную интуицию, нравственный императив и свободный индивидуализм, земную прагматику и космическую мистику.

 

Авангард ХХI века на перепаханном поле модернизма и постмодернизма засевает семена высоких информационных технологий по интеграции форм сознания, поведения, управления. Тотальная виртуализация меняет оптику восприятия, алгоритмы мышления и характер деятельности, приближая эпоху гибридного сосуществования человека, робототехники и «старших братьев» суперкомпьютеров. Одновременно продолжается «бурение» прошлого, осознание ценности его казалось бы самых незначительных проявлений.

 

Чем дальше вглубь, тем ценнее найденное, тем труднее его добыча в будущем. Отсюда забота о сохранении не только уникальных сверхценных музейных шедевров, но и непритязательных «вещдоков» повседневной жизни и масскультурной среды в аутентичном пространстве. «Что пройдет, то будет мило».

 

Сегодня человек существует в социально перегретом мультикультурно-унифицированном мире. Глобальное искусство многоголосно, полифонично, гипертекстуально. Актуальное искусство для многих остается «вещью в себе» и инстинктивно отторгается за непонятностью и «нерентабельностью». «Стратегия конструктора» найденных объектов, реди-мейда, тотальных, средовых, интегральных и полиэкранных инсталляций направлена на вовлечение в арт-процесс и сотворчество (партисипацию).

 

По сути «реди-мейд конструктор» служит общедоступным наглядным и даже осязаемым пособием символической коммуникации и практической навигации в искусстве и жизни. Самые обычные вещи имеют множество свойств и признаков — форму, фактуру, цвет, материал, назначение, историю и прочее. Это емкие носители информации. И попадают они в поле нашего зрения или в руки не случайно. По каким-то признакам мы выбираем именно это, а не то другое. Помимо эстетической, функциональной, материальной заинтересованности мы явно или неявно вступаем с предметами в знаково-смысловой личный контакт. Вещи время от времени как бы оживают, общаются и волшебным образом пытаются выйти на связь из параллельного мира. Предания, мифы, народные сказки, истории Гофмана, Гоголя, Андерсена как раз про это. Все вокруг иносказательно намекает, молчаливо подсказывает, метафорически предупреждает. Чтобы не сбиться с пути человек подобно следопыту постоянно пребывает в режиме считывания и декодирования полезной информации, отделяя ее от излишней. Не случайно в Библии сказано: «Имеющий уши да услышит» или «Бодрствуйте!», что по-пионерски «Будь готов! Всегда готов!».

 

«Музей реди-мейда» или тотально-интегральный энвайронмент закладывается как целостная культурная матрица предметной, художественной, библиотечной и архивной информации. Это обычная, подлинная, во многом типичная бытовая среда креативного существования в «живом эфире». Историческое время — вторая половина ХХ века по настоящее время и далее. То есть это периоды «оттепели», «застоя», «перестройки», «капреализма».

 

«Музей реди-мейда» продолжает традиции русского и западного авангарда — супрематизма, конструктивизма, дадаизма, поп-арта, флюксуса, арте повера, минимализма, концептуализма и инспирирован творчеством Дюшана, Малевича, Татлина, Уорхола, Бойса, Кейджа, Мачунаса, Раушенберга, Челанта, Пистолетто и многих других.

 

Фонд музея («капсула времени») состоит из предметов интерьера и обихода, собрания собственных инсталляций, работ других художников, изделий народных промыслов, библиотеки, документации. Это свидетельство живой арт-практики базовых авангардистких ARTLIFE стратегий, когда граница между искусством и жизнью почти стирается и даже исчезает. Каждый может почувствовать себя художником-инсталлятором, войти в контакт с себе подобными, заняться социальным и/или личным проектированием.

 

Реди-мейд становится образно-смысловым авторским высказыванием в процессе игры, обучения и решения конкретных проблем. Это вклад в общую информационную матрицу в качестве добавочного средства актуальной персональной навигации.

 

Благородная сверхзадача современного реди-мейда (как и всего искусства) — расширение универсального метаязыка единого навигационного знаково-символического пространства во всех его ипостасях предметного и беспредметного, вербального и чувственного, рационального и мистического. Ибо «ничего нет слишком чудесного, если это согласуется с законами науки».

 

25 апреля 2016 года