Мастерские ленинградских художников в произведениях Валентина Блинова

К 80-летию автора

 

Илл. 1

Петербургский график Валентин Николаевич Блинов родился в Ленинграде в 1944 году. В 18 лет он впервые участвовал в выставке ленинградских художников, спустя ещё пять — был принят в члены ЛОСХ. Много десятилетий В. Блинов сотрудничал с журналами «Нева», «Звезда», «Костёр», «Весёлые картинки», его работы закупались Государственным Русским музеем и республиканскими музеями. Творческую манеру художника метко охарактеризовал Г. Н. Голенький: «Опираясь на традиции ленинградской графической школы и старых мастеров, Валентин Блинов хорошо чувствует образные качества материала, на котором преимущественно работает, будь то линолеум, пластик, дерево, но тяготеет к особенностям обрезной гравюры. Серебристый штрих его гравюр создаёт нарядное, музыкальное изображение, чуждое иллюзорных эффектов. Нежное созерцание счастливой гармонии бытия определяют эмоциональный тон произведений Валентина Блинова»^[1].

Излюбленными темами Блинова рано стали городские мотивы, а также интерьер, которые нередко причудливым образом переплетались и дополняли друг друга в единой композиции. В конце 1960-х — 1970-е годы Блинов обратился к серии работ, объединённых общей темой «Мастерские ленинградских художников». Впервые она была представлена в 1976 году в Москве на крупнейшей ретроспективной выставке «Изобразительное искусство Ленинграда». В работах серии Блинову удалось бережно и наблюдательно передать особенности творческой обстановки, созданной каждым художником. Работы быстро приобрели популярность, они выставлялись на городских выставках эстампа, на республиканских, зональных и осенних выставках, были представлены на зарубежных фестивалях, на персональных выставках в Лектории Государственного Русского музея (1976) и в Музее современного искусства в Загребе (1980), о них много писали, их часто публиковали в журналах и газетах^[2].

В цикл вошли линогравюры «Мастерская А. В. Каплуна», 39 х 34,5 см (1968 г.); «Комната А. А. Ушина», 39 х 31 см; «Мастерская В. М. Звонцова», 34 х 44 см; «Мастерская З. П. Аршакуни», 39 х 43 см; «Комната Ю. А. Васнецова», 42 х 41 см; «Рабочая комната Ю. А. Васнецова», 36 х 48 см; «Рабочий стол Ю. А. Васнецова», 34,5 х 44 см; «Мастерская Н. Е. Муратова», 55 х 72 см; «Рабочая комната Б. Н. Ермолаева», 40 х55 см; «Стол Б. Н. Ермолаева», 39 х 48 см (все 1975 г.).

Серии предшествовали несколько работ, среди которых были «Кухня» (линогравюра, 38,5 х 33 см, 1965), «Зеркало» (линогравюра, 34,8  х 27,8 см. 1967) и «Мастерская в деревне» (офорт, 40 х 40 см. 1969).

Две из них были связаны с районом Ленинграда, сохранявшим своё историческое название Коломна. Здесь родился и жил Блинов до середины 1960-х годов.

Илл. 2

Крохотная кухня в маленькой квартирке около фабрики «Гознак» на Фонтанке принадлежала плакатисту Геннадию Кузову^[3]. Сюда часто приходил Блинов, который жил по соседству вблизи Калинкина моста. Символ утилитарного назначения крохотного помещения — огромный счётчик на стене, не слишком гармонировал со старинной обстановкой, что, впрочем, нисколько не вредило уютной атмосфере этого места. Обыкновенно, попив чаю, художники отправлялись делать зарисовки вдоль берега реки в рыбацкий посёлок с его деревянными домами, и воздухом, пропахшим кострами и рыбой. Очарование этого сюжета долго не покидало Блинова, и в 1990-е годы он вновь обращался к нему в своих пастельных рисунках.  

Илл. 3

Комната с зеркалом у окна в доме, за которым исторически закрепилось название «утюг» из-за его необычной формы принадлежала ещё с довоенного времени отцу Блинова, который служил инженером-строителем на заводе Марти (ныне Адмиралтейские верфи). Вся мебель, стоявшая в двух комнатах большой коммуналки, когда-то принадлежала деду художника, занимавшему должность мастера на Газовом заводе, владельцу собственного деревянного дома. Образы родного дома запали в душу художника, и спустя 30-летие мотив с зеркалом нередко появлялся в красочных блиновских пастелях 1990-х годов. Лишь реально существовавший вид из окна чаще всего заменялся вымышленным пейзажем с Троицким собором.

В 1968 и в 1969 одах художник впервые выполнил три работы, посвящённые непосредственно теме творческих мастерских. Две из них, «Мастерская художника» (39 х 35 см) и «Мастерская в деревне»  («Утро») (40 х 40 см) — своеобразные импровизации, представляющие во всём разнообразии предметный мир созидающего искусство человека в городской и в сельской обстановке. «Фантазия заключила союз с игрой и гармонией, где есть взгляд „сверху”, открывающий широту утреннего города, и интимный взгляд „за” — раздвигающий стены и показывающий нам мастерскую гравёра, стол с его начатой работой, инструментами, горящей лампой… — писал о первой из них А. Крестинский. — Эта мастерская в центре композиции — как центр человеческого трудового утра»^[4]. Эти гравюры можно отнести к тому направлению в творчестве Блинова, в котором, по меткому наблюдению Г. Ф. Голенького, изображение  фантастической реальности, разрушало господство обыденности^[5]. В дальнейшем Блинов часто включал в свои произведения образ художника и атрибуты его рабочего пространства.

 

Илл. 4

Изображая мастерскую своего старшего друга Адриана Каплуна^[6], Блинов напротив, постарался воссоздать её творческую атмосферу максимально точно. Художник работал у себя дома в переулке Антоненко, где занимал небольшую квартиру с окнами на Мариинский дворец. Вся обстановка отражала вкусы хозяина, на стенах висело множество картин, это были дары А. П. Остроумовой-Лебедевой, К. И. Рудакова, М. В. Добужинского, П. А. Шилинговского, В. И. Шухаева, С. Б. Юдовина. Адриан Каплун, который занимался рисунком, литографией, офортом, ксилографией, линогравюрой, монотипией, писал пейзажи маслом и акварелью, был прекрасным знатоком искусства, о нём мог говорить часами. На видном месте в мастерской красовались гитара, на которой он играл в молодости, и пресс, который он привёз из Парижа. 

Дружба художников продолжалась около десяти лет. Прихватив альбомчики для зарисовок, художники шли бродить по городу, проводя время в беседах об искусстве. Каплун рассказывал о том, как когда-то он, молодой и красивый, жил в Париже, где тесно общался с Кругликовой, как работал в студиях Германии и Италии, о поездках по России в послереволюционное время. Страстный путешественник, он предпочитал пешую ходьбу с палкой и дорожным мешком. Так он обошёл многие европейские страны и всю военно-грузинскую дорогу. Много раз художник возвращался на Кавказ, особенно любил он Сванетию, Армению, Дагестан, бывал в Крыму и Средней Азии. «Когда бы ни пришлось встретиться с Адрианом Владимировичем, всегда, оказывается, что он то ли вот-вот собирается куда-то уезжать, то ли только что вернулся», — писал о нём В. Я. Бродский^[7].

Проводы Адриана Каплуна в последний путь запомнилось Валентину Блинову большим стечением народа, который пришёл в Союз Художников. По давнему обычаю, в Голубой гостиной был выставлен гроб для прощания с известным графиком. Наследников у него не было, всё его творческое наследие было передано в петербургский архив ЦГАЛИ.

В 1999 году Блинов возвращался к сюжету с комнатой Каплуна, выполнив его в пастели, в которой произвольно изменил часть композиции, поместив за окном Исаакиевский собор.

 

Илл. 5

В 1975 году Валентин Блинов задумал продолжить цикл, посвящённый мастерским. Многие художники, которых он знал лично, узнав о его планах, стали приглашать в гости. А вот в мастерскую Юрия Васнецова он попал уже после его смерти.

Одной из первых работ этого периода стала линогравюра, изображающая рабочую комнату первого учителя и близкого друга Блинова — художника Андрея Алексеевича Ушина^[8], который тогда жил вместе со своей семьёй на набережной Макарова. Именно здесь 33-летний мастер подарил Валентину Блинову, ещё школьнику, его первые штихели. Уже через год в комнате Ушина висели линогравюры его ученика, и никому не могло прийти в голову, что их автор нигде специальности художника не учился и что ему всего-навсего 17 лет^[9]. Ещё через год на счету молодого автора была добрая сотня гравюр, масса рисунков и акварелей, участие в молодёжной выставке в Ленинградском отделении Союза художников РСФСР и персональная выставка в редакции журнала «Звезда»^[10]. Комната, в которую перекочевала обстановка из квартиры в доме с башнями на Малой Неве, где Ушин вместе со своей семьёй прожил многие годы и где во время блокады погибли его отец и дядя, талантливые художники Алексей и Николай Ушины^[11],  очень нравилась Блинову, и он несколько раз воссоздавал её образ в темпере и в пастели.

 

Илл. 6

В мастерской графика Василия Звонцова^[12], с которым Блинов познакомился на одном из выставкомов, художник побывал лишь раз. Всё здесь было приспособлено для работы и содержалось в идеальном порядке, как в аптеке: пресс и инструменты, карандаши и кисти, зеркало и весы, и ещё множество разных предметов. К лампе с направленным светом было прилажено несколько разных луп. Знаток восточного искусства, Звонцов поместил на самое видное место одно единственное изображение — японскую ксилографию с видом на Фудзияму. Не случайно одной из любимых техник художника, наряду с офортом и карандашным рисунком, была китайская тушь^[13]. Педантизм Звонцова нисколько не мешал ему быть доброжелательным человеком, и запомнился Блинову очень моложавым.        

Рабочая комната Бориса Ермолаева^[14], находилась на Каменноостровском проспекте в коммунальной квартире, где проживал также искусствовед Ю. А. Русаков, сын А. И. Русакова, одного из учредителей молодёжного объединения «Круг художников»^[15]. Когда-то Ермолаев жил в «доме-утюге» на Фонтанке, но знакомство двух художников произошло много позже. В мастерской у Ермолаева Блинов побывал несколько раз, когда тот был уже вдовцом. Талантливый рисовальщик, он начинал как живописец, потом перешёл на литографию. Ермолаев был знатоком европейского искусства, разбирался в иконах. Но особенно ему был интересен наив, под влиянием которого он выработал собственный декоративный приём, применяемый мастером как в графике, так и в живописи. Его камерные вещи, выполненные в масле долго оставались мало известными его окружению, он их не афишировал. В конце жизни, когда уже не было сил заниматься литографией, Ермолаев рисовал цветными карандашами своеобразные «ковровые» декоративные работы.

 

Илл. 7

В центре композиции Блинов поместил стол Бориса Ермолаева, одним из увлечений которого было коллекционирование дымковской игрушки. В правом углу стола аккуратной стопкой сложены коробки спичек и папиросы «Беломорканал», которые художник курил, вставляя самодельный ватный фильтр. Над столом с аккуратно разложенными инструментами висят собственные работы автора: керамическая рыба и картины.

Борис Ермолаев запомнился Блинову мягким, интеллигентным человеком, кристально честным и необыкновенно щедрым, несмотря на свой скромный достаток.
 

Илл. 8

Прослышав о работе Валентина Блинова над серией мастерских, вдова Юрия Васнецова^[16]  Галина Михайловна и дочь Елизавета Юрьевна решили пригласить его в мастерскую на Песочной набережной, где бережно сохраняли обстановку такой, как была при жизни художника. И даже новогодняя ёлка в мастерской была украшена лишь несколькими игрушками, как любил сам Васнецов. В комнате повсюду на стенах висели его рисунки, а также работы 1920-х годов, поры его увлечения авангардом. Часть помещения была заставлена холстами на подрамниках. На этажерке стояли книги, на корешке одной из них крупными буквами написано «Модернизм». Повсюду — растения, зажжённые лампы, на стене портрет в овальной раме и фрагмент часов с боем. Сохранив в двух гравюрах с большой точностью все детали, третью Блинов свободно интерпретировал, стремясь к более совершенной композиции. Образы этой работы вдохновляли искусствоведов: «Вот кажется, в гравюре “Рабочий стол Ю. А. Васнецова”затикали ходики на стенке, к ним внимательно прислушалась сорока, сидящая на настольной лампе, лампа склонила голову к столу, ожили картины, насторожился лев, на окне встал в караул оловянный солдатик, сохраняя покой обитателей этой комнаты»^[17].
 

Илл. 9. 

Мастерская скульптора и графика Николая Муратова^[18], располагавшаяся в Доме художника на Песочной набережной, окнами во двор, во всех многочисленных деталях отражала характер её хозяина, обладателя отменного юмористического дара, плакатиста, скульптора, автора иллюстраций к произведениям М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. А. Крылова, Д. И. Фонвизина, Д. Н. Мамина-Сибиряка, Марка Твена. На стенах были помещены его плакаты довоенного времени, на стеллаже и столе были расставлены глиняные портретные фигурки. Об этих шаржах на друзей-художников писал А. Боровский: «Острые, зачастую язвительные, но неизменно согретые приязнью, бесконечным уважение к своим героям. В этой муратовской галерее — изображения сверстников художника, старой гвардии ленинградского искусства, и графиков следующего поколения, в глазах Муратова — молодёжи»^[19]. Повсюду виднелись миниатюрные статуэтки зверюшек и птиц, выпущенных по моделям Муратов Ленинградским фарфоровым заводом. На полке среди книг, которые художник обожал, разместился его автопортрет. Валентин Блинов бывал у Муратова и в квартире в том же доме, где он жил. На видном месте на мольберте красовалась детская пинетка. Художник с гордостью комментировал, что она принадлежала его сыну, которому на тот момент было уже под пятьдесят. 

 
Илл. 10. 

Работы Завена Аршакуни^[20] Блинов впервые увидел на выставке, а вскоре очутился в его мастерской в Гавани, атмосфера которой была несколько театральной. Посреди просторной комнаты стоял стол и стулья оригинальной формы, на антресолях рядом с печатным станком уместился маленький деревянный домик, который Аршакуни смастерил своими руками. Пока Валентин Блинов собирал материал для гравюры и делал зарисовки для будущей гравюры, произошёл забавный эпизод. В момент выполнения эскиза мастерской, на который попал и мольберт с новой картиной, к Блинову подошёл один из гостей мастерской и пристыдил за то, что он срисовывает чужую картину. 
 

Илл. 11. 

Дружеские отношения связывали Блинова и с карикатуристом Владимиром Гальба^[21], у которого в мастерской в бельэтаже на Канале Грибоедова он делал рисунки уже в начале 1980-х годов. По натуре человек замкнутый, Гальба был, однако, не без чувства юмора. В его стиле было подойти к курящим в Союзе художников и заявить: «Вы тут курите! А я вот не курю!». На встречный вопрос, как давно бросил, Гальба отвечал: «В 1908!». Во время  блокады Гальба, активно работавший в «Боевом карандаше» и «Окнах ТАСС», вызвал огонь немцев «на себя». Сделанный им многометровый шарж на Гитлера был выставлен бойцами морской пехоты за линию окопов, и врагу пришлось потратить немало боеприпасов, чтобы его уничтожить^[22]. Ещё с начала 1930-х годов Гальба много занимался иллюстрацией для детских журналов и книг. Несколько забавных рисунков он повесил над своим столом рядом с автошаржем с непременной трубкой в зубах и в огромных очках. Рабочее место художника Валентин Блинов изобразил в линогравюре (31 х 42 см), отпечатанной в начале 1980-х годов. В последние годы жизни Гальба наконец получил отдельную мастерскую на Фонтанке, но работать в непривычной обстановке не смог и вскоре скончался.

После женитьбы Блинов переехал к жене^[23], тоже художнику-графику, в огромную 40-метровую комнату на Измайловский проспект. Здесь, на протяжении почти 25 лет, в основном ночами, при свете лампы, он создавал свои произведения. Вид этой необычной мастерской, разделённой аркой на две части, сохранился на рисунке-эскизе и линогравюре, а детали её обстановки часто вписывал с помощью монтажного приёма в тот или иной городской сюжет. «Гравёр предпочитает работать по памяти, тщательно отбирая осевшие в сознании любимые образы. Согретые душевным теплом художника, они вновь возвращаются миру. Так рождается одухотворённая реальность творчества В. Н. Блинова» — писала Жаворонкова^[24]. И действительно, вся обстановка этого необычного творческого пространства создавалась по вкусу двух художников: редкие гравюры на стенах, книги, старинная мебель, люстра, канделябры. Особенно Валентин дорожил подарком Адриана Каплуна — фонариком железнодорожного обходчика, его он часто изображал в своих работах.
 

Илл. 12.        

Затем появилась и отдельная мастерская на Псковской 8 в доме с башнями. Сделав всё для создания уютной обстановки, заведя самовар и зелёную лампу, Блинов работал здесь в пастели над красочными фантазийными образами города, по фотодокументам воссоздавал в литографиях утраченные образы Санкт-Петербурга, писал темперой на холсте.

В интерьерах творческих мастерских Валентина Блинова, отмеченных яркой индивидуальностью их хозяев, «всегда улавливаешь незримое присутствие человека, угадываешь его привычки и характер»^[25].При создании серии линогравюр Блинов использовал мотивы,искренне его интересовавшие. Вместе с мастерством автора и несомненной исторической ценностью материала это стало залогом непреходящего интереса к ним современников.

Редкие гравюры «Кухня», «Мастерская в деревне», «Мастерская В. М. Звонцова», «Рабочая комната Ю. А. Васнецова», «Рабочий стол Ю. А. Васнецова», «Рабочий стол В. В. Гальбы», «Мастерская на Измайловском» отпечатаны специально для данной статьи петербургским художником И. Г. Ганзенко.

____________________________________________

[1] Голенький Г. Н. Блинов Валентин / Graficosparoda. Vilnus, 1977. C. 10.

[2] Герчук Ю. Благополучная графика // Творчество.  1966. № 8. С. 12; Изобразительное искусство Ленинграда. Л., 1976; Жаворонкова С. Одухотворённая реальность // Вечерний Ленинград, 1976, 18 июня. С. 3; Ленинград. Зональная выставка 1975. Ленинград, 1977; Государственный Русский музей. К 80-летию со дня открытия. Выставка новых поступлений. Советская графика. Станковая, книжная, журнальная. Каталог. Л., 1978. С. 8; Зональная выставка произведений ленинградских художников 1980 года. Каталог. С. 40; JelenaA. Blinova. ValentinN. Blinov. Zagreb, 1980; Вторая выставка эстампа Ленинградских художников. Каталог. Л., 1984. С. 53.

[3] Кузов Геннадий Александрович (1945–2020), график, плакатист, иллюстратор, один из организаторов секции плаката

[4] Крестинский А. Гравёр и город  // Аврора. 1975. № 6. С. 74–75.

[5] Голенький Г. Н. Разрушенная обыденность // Творчество. 1969. № 11. С. 13–15.

[6] Каплун Адриан Владимирович (1887–1974), график, литограф, иллюстратор, художественный редактор журнала «Красная панорама» и «Изогиз».

[7] Адриан Владимирович Каплун. Каталог. Л., 1972. С. 3.

[8] Ушин Андрей Алексеевич (1927–2005), график, мастер линогравюры, заслуженный художник РСФСР.

[9] Соловьёв В. Доброго пути, Валентин! // Смена, 1961. 

[10] Соловьёв В. Заметки о ленинградской графике // Звезда. 1964. №5. С. 186.

[11] Ушин Николай Алексеевич (1898–1942), театральный художник и книжный график, автор оформления «Сказок 1001 ночи» (Золотая медаль Парижской выставки за лучшую работу в области книжной иллюстрации, 1937 г.); Ушин Алексей Алексеевич (1903–1942), книжный график, отец А. А. Ушина.

[12] Звонцов Василий Михайлович (1917–1994), график, офортист, преподаватель ЛИЖСА, авторов книг и учебников.

[13] Звонцов В. М. Немного о себе и о своей работе / Звонцов (Выставка произведений). Василий Михайлович Звонцов. Рисунок. Офорт. Каталог выставки / [Предисл. и сост. Ю. И. Кузнецова]. Л.: Аврора, 1976. С. 5.

[14] Ермолаев Борис Николаевич (1903–1982), живописец, график, литограф, создатель оригинальной декоративно-пластической системы цветной литографии.

[15] Русаков Юрий Александрович (1926–1995), доктор искусствоведения, сын Александра Исааковича Русакова (1898–1952), живописец и график.

[16] Васнецов Юрий Алексеевич (1900–1973), живописец, график, иллюстратор детских книг,Народный художник РСФСР, лауреат Государственной премии.

[17] Жаворонкова С. Там же.

[18] Муратов Николай Евгеньевич (1908–1992), график, иллюстратор детской книги, карикатурист, Заслуженный художник РСФСР, один из организаторов творческого объединения «Боевой карандаш».

[19] Боровский А. Д. Вступительная статья / Николай Евгеньевич Муратов. Выставка произведений. Каталог. Л., 1987. С. 5.

[20] Аршакуни Завен Петросович (1932–2012), живописец, график, сценограф.

[21] Гальба Владимир Александрович (1908–1984), карикатурист, анималист, иллюстратор книг, Заслуженный художник РСФСР.

[22] Иванов А. А. Вступительная статья / Владимир Гальба. Мастера советской карикатуры. Альбом сатирических рисунков. М. 1990.

[23] Блинова Елена Александровна (1947–1995), художник график, работала в техниках сухой иглы и офорта.

[24] Жаворонкова С. Там же.

[25] Голенький Г. Чёткий почерк // Вечерний Ленинград. 1974, 24 февраля. С. 3.