Портрет Неизвестного работы Жутовского (бумага, сангина, 1975 г.)
Памяти Эрнста Неизвестного
(09. 04 1925 Свердловск /Екатеринбург/– 09.08. 2016 Нью-Йорк)
Ровно за 2 года до исторической выставки в Манеже в декабре 1962, принесшей скульптору легендарную известность, -- «лидером своего времени, на уровне Солженицына и Сахарова», назвал своего давнего друга художник Борис Жутовский -- Н.А. Дмитриева сделала в своем дневнике (он писался сугубо для себя) запись, связанную с Эрнестом (так его обычно тогда обозначали) Неизвестном.
Публикуется впервые. Авторские написание и пунктуация сохраняются
17 декабря 1960 года
В Институте атомной энергии была выставка, и центром внимания был Эрнест Неизвестный, выставивший бронзовые скульптуры об ужасах атомной войны.
Он интересный человек, хотя много рисуется и красуется. Говорил, какие эпохи по его мнению звучат сейчас современно, какие нет. Нефертити выглядит современно, а «Как хороши, как свежи были розы» Беклемишева – несовременно. Ему очень нравится мексиканская выставка, это понятно. Говорил: тонкость не исключает силу, привыкли соединять тонкость с расплывчивостью, слабостью; сейчас это иначе. Современное мышление усложнено, не примитивно. Способно к сложным ассоциациям. Такие символы как «Перекуем мечи на орала» воспринимаются как банальное; такие как деревцо растущее из сердца -- это уже другое. Стоит за содержательность, за «литературность». Это провинциализм, говорит он, рассуждать так: просто голова (в скульптуре) – хорошо; голова с мыслью -- плохо, литературщина.
Когда мы возвращались в метро, он сказал, что по его мнению запальчивая критика всего нового и непривычного идет от озлобленности непонимания. «Я этого не понимаю, – значит я дурак? Так нет же, -- ты дурак». Я сказала ему, что у добродушных людей как раз напротив: то, чего они не понимают, кажется им очень высоким. Они чувствуют к этому особую почтительность.
Рассказал, как его благословлял Коненков. Вдруг пришел в мастерскую некий старичок, маленький, длинноволосый и прямо изрек: «Сергей Тимофеевич Коненков смотрел твои работы, сказал, что ты имеешь чистую душу и будет тебе счастье, он шлет свое благословение – и перекрестил воздух, и удалился (это после того, как Неизвестный выступал в защиту его проекта памятника Ленину). Этот старик – кто-то из секты, с которой Коненков связан.
Глазунов слабее Неизвестного, его произведения заманчивы, но салонны, когда-нибудь они будут иметь успех и в Академии художеств. Тем более – он делает карьеру в дипломатических кругах, хотя в МОССХ его и не принимают.
Насколько жизнь сложнее, чем может казаться.
До дому меня провожал и разговаривал молодой мальчик из этого атомного учреждения – Володя Захаров. Хороший и умный мальчик, любитель и поэзии, и всякого живого искусства. Скромный. Там много таких молодых людей. Никакого антагонизма между настоящими физиками и настоящими лириками нет, скорее напротив. И в консерваторию ходит хорошая молодежь (я была 14-го на 9-й симфонии Бетховена). В общем – не вся молодежь плохая, есть и хорошая.
А вот наша соседка, которая работает няней в детской больнице, рассказала – привезли в больницу девочку 10-лет, ее изнасиловал мальчик 15 лет. Семья этого мальчика живет на 9 метрах 7 человек. Все происходит не только на глазах, но под боком.
Астахов в «Литературе и жизни» написал статью «Литературные забавы А.А. Аникста», говорят – в стиле 1949 года. Статья Аникста «Толстой и Шекспир», очень умная и талантливая.
Это подходит к тому, о чем говорил Неизвестный (о злобе непонимающих). Есть целая отрасль критики – паразитирующей критики, т.к. ее авторы сами ничего не создают – которая вся на этом держится.
Могло бы быть темой драмы положение таланта в наше время. Борьба талантов друг с другом и бездарностей с талантами.