Живопись Александра Кузнецова
Художник Александр Кузнецов свою жизнь посвятил театру. Почти четыре десятилетия он профессионально занимается сценографией. Работа в театре началась в далёких семидесятых годах и продолжается по сей день: им создана сценография более чем 200 спектаклей. За многолетний период художник сумел выработать свой собственный живописный язык – лаконичный и выразительный. Он умеет воплощать на сцене незабываемые образы, смелые и энергичные.
Александр Кузнецов – человек разносторонний. Одним только театром его творчество не исчерпывается. В свободное время художник пишет картины и сочиняет стихи. Написание стихов, по его словам, – попытка выразить словами то, что не досказано при помощи кисти. Автор обращается к искусству слова, когда чувствует, что работа над живописной композицией зашла в тупик.
Лейтмотивом живописи А. Кузнецова являются сюжеты Священного Писания, к которым художник обратился много лет назад. Его картины, трактованные решительно и смело, нельзя назвать традиционными. Это, скорее, авторское прочтение и глубокое понимание ветхозаветной истории.
Трактование библейского мифа у Кузнецова не всегда понятно с первого взгляда. Но стоит рассмотреть детали, и работы раскрываются в полноте своего символико-философского содержания. Образы, полные напряжения и динамизма, созвучны его театральным эскизам.
Театральное начало чувствуется во всех произведениях. Картины Александра Кузнецова скорее декоративны, чем живописны. Написанные крепко и энергично, они исполнены внутренней экспрессии, иногда драматизма, что сообщает им особую эмоциональную насыщенность. В них присутствуют та же лаконичность, обобщённость формы, смелая композиция.
Некоторые традиционные библейские сюжеты трактованы художником неожиданно смело («Рождество», «Магдалина», «Несение креста», «Иона в чреве кита»). Фрагментарностью композиции, жёсткой очерченностью линий, условно-декоративным цветом художнику удаётся достигнуть в полотнах сильнейшего эмоционального напряжения («Поцелуй Иуды», «Искушение», «Искариот»).
В «Поцелуе Иуды» художник сумел достичь необыкновенной выразительности. Изображение Христа и Иуды, соединённых объятием, разделяют полотно на две части. Слева – группа сочувствующих, их пластичные фигуры написаны белым цветом. Справа – безликая толпа римских солдат, однообразных и серых. Диалог светлого и тёмного воплощает идею борьбы добра и зла. Все персонажи – немые свидетели предательства, которое определило судьбу Сына Божия и всего человечества. Общая колористическая гамма – холодная, что усиливает драматизм происходящей сцены.
Одно из наиболее интересных в художественном отношении произведений А. Кузнецова – «Искариот». Художник выбирает заниженную линию горизонта и слегка вытянутый формат, делая фигуру монументальной. Закрытые глаза, лицо, полное отрешённости и спокойствия, благословляющий жест главного героя – как будто ничего не напоминает о предательстве. Но внешнее спокойствие персонажа нарушают чёрные ветви дерева, рассекающие, словно молнии, синий фон, создающие нервное напряжение. Петля, занесённая над головой Иуды, одновременно напоминает нимб (Иуда всё же был апостолом Христа, предавшим его). В богословии мотивация предательства Искариота неоднозначна. Неканонические версии объясняют его самопожертвованием или Божьей волей. Также неоднозначно можно трактовать образ, созданный художником.
Как и все библейские сюжеты, работы Александра Кузнецова полны глубокого философского смысла – размышлений о человеческих пороках и добродетелях, любви и добре, предательстве и справедливости.
Пространство у художника всегда лаконично и выразительно. В композиционном решении работ А. Кузнецов тяготеет к квадрату («Исполнитель», «Моление о чаше», «Ангел, потерявший крыло», «Поклонение волхвов», «Источник», «Ковчег» и др.). Квадрат придаёт его работам устойчивый и основательный характер.
Например, композиция небольшого по размерам графического листа «Давид и Голиаф» – также вписана в квадрат. Зритель видит контраст мощного, скульптурно проработанного тела великана Голиафа и тоненькой фигурки Давида. Голиафу тесно в формате листа, его огромная фигура упирается в верхнее поле рисунка, практически разрывая его границы. Фон буквально движется, распадаясь веерообразно на линии. Несмотря на размеры рисунка, изображение кажется монументальным.
Неотъемлемой частью библейских сюжетов А. Кузнецова является текст в виде цитат из Библии (или авторского стихотворения), который органично вплетается в их живописную канву. История искусств знает немало примеров использования текста – икона, русская лубочная картинка, графика Калло, Гойи, Домье. Роль его в произведении может быть различной. Жак Калло смысл своей серии «Les Grandes Misères de la guerre» («Большие бедствия войны») пояснял стихотворными подтекстовками, которые выполняли функцию литературного комментария. У Франсиско Гойи в графических сериях «Капричос», «Дезастрес де ла Герра» текст превращается в составную часть художественного образа, обозначает сюжет. Подписи под листами Гойи носят характер живой взволнованной речи автора.
Для Александра Кузнецова текст – естественная часть композиции, как нечто само собой разумеющееся – и своеобразная привычка, идущая от театра, и некое пояснение, помогающее раскрыть смысл изображения. Работам художника текст придаёт повествовательный характер. Наглядный примером является композиция «Исполнитель». На фоне интенсивно-синего неба вырастают фрагментарные изображения Распятия и лица римского солдата. Лицо воина нарочито укрупнено. Зияющие дыры вместо глаз воспринимаются как символ слепоты, беспрекословного подчинения приказу. «И мне поручили сущий пустяк – гвозди с изнанки загнуть» – так заканчивается стих, вписанный в общее пространство. Фрагментарность придаёт этой вещи некоторую недосказанность. Авторский стих как неотъемлемая деталь, включённая в композицию «Исполнителя», помогает точнее понять суть происходящего события.
Цвет в картинах художника практически отсутствует. Они монохромно сдержаны. Можно сказать, что автор безразличен к цвету. Главное для него – основательная композиция, крепкая форма, уверенная линия. Цветовое немногословие придаёт работам особенную сдержанность и глубину. Колористическое решение одних работ подчёркнуто декоративно («Ангел со свечой и мечом», «Святое семейство», «Соломон и царица Савская», «Сусанна и старцы»). Другие произведения автора, напротив, удивляют тонко разработанной шкалой цветовых оттенков, построенных на нюансах (гуашь «Бегство в Египет», «Поклонение волхвов», триптих «Плачь Иеремии», «Ночная музыка»).
Фактура кузнецовских работ напоминает гладкую эмалевую поверхность. Подобный эффект достигается в работах А. Кузнецова благодаря использованию акриловых красок, которые служат художнику основным материалом. Вместо более традиционного в наши дни холста – лист ДВП. Автор называет предпочтение этих материалов «привычкой». Сказывается многолетняя работа в театре.
Может быть, Александр Кузнецов не является живописцем, как утверждает сам. Но, без сомнения, он – настоящий художник, творческий, увлечённый человек. Художник, который занимается особым видом творчества – сценографией. Сквозь призму этого искусства он воспринимает всё, что с его деятельностью соприкасается.
О какой бы работе не шла речь, будь то эскиз образного решения спектакля, небольшой карандашный рисунок или картина на библейскую тему, есть то, что объединяет их все: смелое композиционное решение, лаконичность и обобщённость формы, внутренняя экспрессия.
Анастасия Соколова,
искусствовед
