Сгоревшие в Кызыл-Кумах (х.м. 130Х120)

Возвращение душ (х.м. 60Х70)

Триптих-левая часть-Погрузка (90Х55)

Триптих-центральная часть-Прощание с Родиной (х.м. 100Х150)

Художника Ибрагима Джанкишиева всегда волновала судьба балкарского народа, его историческое прошлое и, конечно же, перспективы дальнейшей жизни. Эти размышления привели его к самой трагической теме в жизни народа –его депортации в марте 1944 года в Среднюю Азию и Казахстан. Глубокая авторская рефлексия по поводу его трагической истории буквально пронизывает созданные им масштабные композиции из цикла «Депортация балкарцев». Каждая из картин представляет собой узловой момент из жизни спецпереселенцев, воссозданный эмоционально и в то же время достоверно. Хотя эта тема в СССР долгие годы оставалась под запретом, свой большой проект на свой страх и риск живописец начал реализовывать задолго до перестройки.

Желая освободиться от обуревающих его чувств, от ранних детских воспоминаний о беззащитности людей перед ужасами сталинизма, в одночасье разрушившего складывавшуюся столетиями модель мира балкарцев (художник в четырехлетнем возрасте вместе с матерью и братом был выслан в Казахстан), в зрелом возрасте Джанкишиев начал работу над серией картин, посвященных родному народу, ставшему изгоем на своей исторической родине. Его искусство пронизано философией выселения, поскольку порождено травмой, полученной в годы депортации. Живописец считал своим долгом запечатлеть в холстах всю тринадцатилетнюю историю соплеменников: этапы их переселения и жизни на чужбине.

До ссылки в 1944 году в Среднюю Азию и Казахстан балкарцы жили в высокогорных, расположенных в недоступных местах, селах. Это не устраивало советские власти, стремившиеся к тотальному контролю над всем населением страны. Искать неугодных людей в горах, которые балкарцы знали прекрасно, было бесполезно. Не найдя других способов полного подчинения и властвования над народом кремлевские власти пришли к мысли о его депортации «навечно» в такие регионы страны, которые по климатическим условиям были для них гибельны. Балкарскому народу предъявили совершенно беспочвенные обвинения в государственной измене и пособничестве фашистским оккупантам, хотя абсолютное большинство мужского населения находилось на фронте. Для балкарцев это стало национальной катастрофой. Голод, нечеловеческие условия труда, унизительное положение спецпереселенцев –все это привело к массовому вымиранию горского народа.

Первым в хронологическом плане в творчестве Ибрагима Джанкишиева стал пронизанный трагическим настроением триптих «Памяти великого балкарского поэта Кязима Мечиева», посвященный не только его судьбе, но и теме депортации всего народа, без которого он себя не мыслил. В процессе работы над ним у Джанкишиева возникали профессиональные трудности, связанные с созданием масштабного образа великого поэта. Задача усложнялась и необходимостью дать собственную интерпретацию трагических событий не столь далекого прошлого балкарцев–депортацию народа, выявить сущность преступлений сталинщины. Сложность заключалась и в том, что живописец первым среди местных художников обратился к этой теме. Нужно было объективно оценить этот период в жизни народа, а к тому времени еще не было научных трудов, посвященных этой проблематике.

Ибрагиму Джанкишиеву предстояло как бы раскадрировать всю тринадцатилетнюю историю депортации, чтобы отразить в холстах наиболее важные моменты выселения балкарцев с исторической родины и их жизни на чужбине. Центральное полотно триптиха «Прощание с Родиной», утверждает непреходящую ценность поэзии Кязима Мечиева. Торжественный ритм Кавказских гор, на фоне которых вырисовывается колоссальная фигура Кязима Мечиева, по своему масштабу соизмеримая с горами. В образе поэта, созданном И. Джанкишиевым, передано подлинное величие стихотворца, в нем сконцентрирована героическая духовная сущность балкарского народа, вынесшего на своих плечах все тяготы жизни на чужбине. Поэт представлен отрешенным от всего суетного, мелочного. в момент прощания со своей родиной: не реально имевшая место, а возможная сцена расставания с отчим краем, сцена, потрясающая своим драматизмом, звучащая, как застывший вопль отчаяния, как пластическое изображение скорби народа. Его силуэт читается контрастно на фоне гор, но в то же время его образ гармонично связан с ними. Несколько холодный колорит, имеющий символическое значение, создает временную дистанцию между событиями тех лет и их восприятием сегодня.

Всю жизнь поэт страшился разлуки со своим краем. Ему не посчастливилось вернуться на Кавказ из ссылки: в 1945 году он скончался в Казахстане. Еще задолго до депортации, в 1910 году по пути в Мекку он написал стихотворение, в котором воплотилась вся глубина его любви к отчему краю и страх смерти вдали от родины:

Левая часть триптиха – «Остывший очаг» –повествует о тяжелой минуте в жизни соплеменников И. Джанкишиева. Оборванная очажная цепь – символ проклятия, нависшего над балкарским народом. Образ прочитывается во всей своей полноте, поскольку выражен пластически убедительно. В картине нет изображения людей, но остались следы их пребывания в доме: вещи пережили своих хозяев и как бы стали частью эпохи и истории. В этом и заключен трагический смысл произведения Джанкишиева.

Правую часть триптиха – «Похороны поэта» – отличает точно выраженное чувство безмерной скорби народа, провожающего поэта в последний путь. Ибрагим Джанкишиев не случайно обратился к этой теме: он чувствует себя в неоплатном долгу перед Кязимом Мечиевым. Ритм согбенных спин, хмурый пейзаж, небо со свинцовыми тучами усиливают мотив оплакивания. Автору удалось передать патриотические чувства, душевную боль людей, лишившихся любимого поэта. Триптих отличает целый ряд художественных достоинств, но самое важное, что он заставляет размышлять о судьбе народа и отдельной личности, об этическом смысле проблемы жизни и смерти. Живописно-пластические особенности полотна находятся в единстве с его содержанием, способствуют его раскрытию.

Главное место в цикле «Депортация балкарцев» занимает триптих «24часа, 14 дней, 13 лет». В его названии указана продолжительность пребывания балкарцев на чужбине. Об этом триптихе было немало написано и сказано. Высокую оценку работе И. Джанкишиева дала профессор, доктор искусствоведения С.М.Червонная: «Такого эпического размаха, какой ощутим в массовых сценах, в многофигурных композициях Джанкишаева...прежде не знала балкарская тематическая картина».

В центральной части триптиха запечатлен процесс погрузки спецпереселенцев в товарные вагоны. Автору удалось передать грандиозное социальное, психологическое потрясение, трагическую безысходность, испытанные в этот момент балкарцами. И. Джанкишиев выстраивает определенную конфигурацию пространства, создает модель социального поля, в котором депортированные предстают как невинные жертвы репрессивного режима. Бессилие, отчаяние, тяжкое раздумье, потрясение – эти чувства героев Джанкишиева передают истинный смысл событий 1944 года в судьбе балкарцев. В его интерпретации -это трагедия не отдельной личности, не группы людей, а целого народа. И благодаря способности к большим обобщениям живописцу удалось передать всеобщее народное горе.

Национальные атрибуты, вкрапленные в контекст полотен, рассматриваются автором не в их бытовом назначении, а как архетипы, как изобразительный знак народа. Линии, формы, цветовые пятна составляют сложные комбинации с особым приемом формообразования, игрой контрастов. Освобождая предметы от функциональности, от прямой прагматичности, И. Джанкишиев глубоко проникает в суть явления. Мир его образов адекватно отображает пережитую народом трагедию.

В левой части триптиха («Погрузка в студебеккеры») специфическая архитектоника пространства картины позволяет визуально разделить две противоположные силы: одни персонажи предстают в качестве надзирателей, карателей, регулирующих движение бесконечного потока депортируемых, другие – в роли невинных жертв. Перемещение бесконечного потока людей в пространстве предполагает определенную драматургию, заданную художником. Основа композиции –движение, которое исходит от жеста начальника, ответственного за организацию выселения, и ощерившихся штыков невидимых зрителю охранников, повинуясь которым депортированные садятся в студебеккеры. Скученность огромных масс покорных людей усиливает трагичность ситуации. Но даже в такой толпе под кистью Джанкишиева образы спецпереселенцев не теряют свою индивидуальность.

Каждой из работ цикла присуща открытая экспрессия художественного языка, форсированная ритмика линий, все они объединены единой стилистикой. Поражает ясность концепции его картин, точность авторского высказывания. Пространство «неволи» часто представляется окутанным сумраком, в нем царит тусклый и неровный свет. В картинах Джанкишиева нет подробностей, нет мелочных деталей, оттого впечатление от них столь цельно.

В экзистенциальном плане решена картина «Люди и волки», повествующая о первых днях жизни спецпереселенцев на чужой земле. В мрачной, выполненной в приглушенном колорите с яркими вспышками кроваво-красного цвета, картине, сквозит гнетущее предчувствие будущих бед. В ней, как и в других полотнах этого цикла, автор искусно использует традиции экспрессионизма и примитивизма, усиливая драматический накал ситуации с помощью конфронтации красок. Ибрагим Джанкишиев идет к знаковости формы, отстраняясь от бытовых, повествовательных начал, нагнетая особую образную напряженность.

В картину «Души умерших женщин возвращаются в родное село» автор вносит сновидческие измерения. В астральном пейзаже с полумесяцем и крупными звездами как бы зависли бесплотные, трансцендентные образы умерших женщин, от которых исходит внутреннее свечение. На них типичные для горянок платки, кисти которых как бы превращаются в крылья ангелов. Души умерших в последний раз бросают взгляд на родину, чтобы затем уйти в иную вечную жизнь. Анализируя эту картину С.М. Червонная пишет: «Джанкишиев все шире использует арсенал мусульманской мифологии и символики, включая и символику белого цвета, и силуэты полумесяца, сияющего и в ночном, и в ярко синем полуденном небе над послушным воле Аллаха исламским миром».

В любой из картин Джанкишиева горы одушевляются, в них подчеркивается неистощимость жизненной силы. Энергетический потенциал его картин чрезвычайно велик. Горы, камни представлены как живой символ народа. В мотивах переселения только природа выступает защитником, союзником балкарцев, переживает за их судьбу. В полотнах «8 марта» и «Горящее село» горы таят в себе грозную силу, они готовы взорваться от напора энергии и обрушить свой гнев на тех, кто покусился на этнокультурные ценности и землю балкарского народа. Формы как бы взбудоражены, линии поворачиваются друг к другу острыми углами. Полотна буквально пронизаны символами и архетипами.

Выдающаяся балкарская поэтесса Танзиля Зумакулова сумела отыскать очень точные слова для определения чувств, испытываемых не только спецпереселенцами, но и самими горами, которые в понимании балкарцев всегда были живыми и способными на переживания: «Тоска человека по родине, а родины–по человеку». Передать прочную связь величественной природы Кавказа с ее древними насельниками удалось и И. Джанкишиеву, найдя для этого новые художественно-выразительные средства на основе философского видения жизни.

Герои полотна «Сгоревшие в Кызыл-куме» представляют людей, которые в свой последний час в поисках поддержки прижались друг другу. Застывшее движение и чувство безвременности усиливает трагический пафос произведения. На переднем плане изображены как бы оплавившиеся от жестокого жара люди, а ближе к горизонту они как бы каменеют и, наконец, превращаются в надгробия. И это не просто метафора, а исторический факт. Действительно, все балкарцы, сосланные в пустыню, не вписавшись в климатические параметры чуждой им экологической системы, погибли. Автору удалось в символической форме выразить эту трагедию народа. Здесь реалии времени находят отражение в композиции, наполненной отчаянием и трагизмом.

Щемящая душу тоска охватывает при взгляде на картины Ибрагима Джанкишиева, посвященные депортации балкарцев. Балкарский народ воспринял его картины как свои национальные, поскольку автор сумел убедительно изобразить пережитые им бедствия и несправедливость. Образы, созданные живописцем, оказались близки миропониманию, мироощущению балкарского народа.