20 июля 2009 г. в большом выставочном зале Российской национальной (бывшей Императорской) библиотеки состоялось знаменательное открытие ретроспективной выставки произведений Геннадия Змитровича "Торжество идеала".

Наблюдать развитие этого оригинального художника, философа, скульптора и графика, сумевшего синтезировать в своем творчестве различные художественные направления и стили, тем более интересно, что Геннадий, бесспорно, относится к креативным (а не эктипическим) художникам, которые следуют сформированному ими синтетическому эстетическому идеалу и обусловленным этим идеалом новым культурным смыслам и ценностям. Геннадий прошел тяжелый путь, охвативший не одну социальную эпоху и формацию, которые ломали и уничтожали не только идеалы, оппозиционные доминирующим идеалам тоталитарного государства, но и их носителей. Этот творческий путь охарактеризовался сменой нескольких этических и эстетических идеалов различных эпох, их интерпретацией и синтезом, увенчавшись формированием синтетического идеала в русле Санкт-Петербургской школы фантастического реализма. И, поскольку служение Идеалу требует от Художника жертвы, приносимой им на алтарь самоопределения в художественной культуре, программной работой Змитровича-живописца послужило полотно "Жертвоприношение" ("Плаха"), в котором запечатлена великая трагедия художника-новатора, творца. Его голова постоянно находится на плахе, под угрозой готового каждое мгновение упасть топора. Этот топор социума, насаждающего членам сообщества свои доминирующие идеалы, беспощадно расправляется с каждым, кто осмеливается на осмысление инерции воспроизводства социокультурных процессов и борьбу за утверждение новых идеалов и диктуемых ими новых культурных смыслов.

Апофеозом развития идей Санкт-Петербургской Школы фантастического реализма стало живописное полотно Г.Змитровича "Голгофа". Появлением произведения художника-философа ознаменовалось торжество синтеза эстетических идеалов символизма представителей "Мира Искусства" и фантастического реализма Эрнста Фукса и Бориса Черфина. Работа апеллирует к идеям "Древнего Ужаса" Льва Бакста и "Кораблям" Константина Богаевского, "Небесному Иерусалему" Эрнста Фукса и "Синтетическому Лабиринту" Бориса Черфина. Вынесенная за пределы Иерусалема Голгофа, осененная тенью гигантского креста (на первом плане), символизирует энергетическую субстанцию Христа, в качестве доминанты возносящуюся над миром и подавляющую ислам, стремительно возрастающая роль которого обозначена в работе изображением минаретов, никогда не возводившихся в Иерусалеме. Иерусалем, узнаваемый по золотому куполу Храма Соломона и потоку Кедрон, окружающему городские стены, символизирует, по мысли автора, Небесный Град. Вопреки факту, Иерусалем, изображенный художником на берегу моря, выступает в качестве Небесного города, обители Авеля (пастыря овец, умерщвленного Каином, земледельцем, совершившим акт братоубийства), что воскрешает идею Константина Богаевского, воплощенную в работе "Корабли" с ее делением на пространства видимой и фантастической реальности. Едва намеченная в верхней части "Голгофы" статичная фигура Бога-Отца апеллирует к идее монотеистического культа солярного божества Атона (провозглашенного фараоном Аменхотепом IV, принявшим имя Эхнатона, который правил Египтом с 1379 по 1362 гг. до н.э.), предвосхитившей иудаизм (монотеистическую религию иудеев).

Извечная тема борьбы Добра и Зла, сил Света и Тьмы нашла отражение в скульптурной работе Г.Змитровича "Ворон и Голубка". Затронутые в ней культурные пласты, однако, намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. Художник-философ вскрывает наболевшую проблему выбора путей самоопределения и самореализации креативного человека в ходе движения глобального человечества к Абсолютному Идеалу. Действительно, развитие художественной культуры в направлении достижения глобальных этического и эстетического идеалов сопровождается опасной тенденцией отказа художников, считающих себя новаторами, от служения частночеловеческим идеалам, отрицания универсальных законов художественного творчества и восприятия и перехода к инновациям, не только отрицающим эстетический идеал, но и угрожающим разрушить художественную культуру и ее субъектов.

Из поля зрения художника не ускользают и мифологические сюжеты. Среди них особого упоминания заслуживает живописное полотно Г.Змитровича "Дедал". Картина изображает легендарного афинского изобретателя Дедала, построившего знаменитый критский лабиринт для царя Миноса. Заключенные Миносом в высокую башню мастер Дедал и его сын Икар сумели, тем не менее, освободиться из тюрьмы благодаря изготовленным Дедалом крыльям, которые и позволили совершить этот опасный перелет с Крита над Эгейским морем. Мы видим Дедала в тот самый момент, когда он, широко гигантские расправив крылья, парит над архипелагом.

Апофеозом размышлений художника о природе героических деяний и подвигов стало скульптурное изображение "Священная Зоя", посвященное памяти Зои Космодемьянской. В работе отчетливо прослеживается мотив мученической смерти во имя общечеловеческих идеалов и освобождение от телесной оболочки по Воскресении. Хрупкая, возрожденная к новой жизни в Свете девушка-мученица, принявшая казнь чрез повешение и срывающая с шеи петлю как символ конечности тела-мяса, подверженного физическим страданиям и смерти, становится, по мысли автора, торжествующим гимном обретенной Гармонии Духа.

Тема конструктивного и деструктивного путей самоопределения художника отчетливо звучит и в скульптурной работе "Се Человек" ("Адам"). Библейская идея о Человеке, первым призванном в мир и поставленном перед выбором путей самоопределения, воскрешает в памяти работы Эрнста Фукса "Адам и Ева перед Деревом Познания" и "Разрушение и Обетование Адама" и Бориса Черфина "А от Дерева Познания Добра и Зла, не ешь от него…" и "Адам, теряющий свой Хвост". Перед нами Адам, еще не прозревший, но уже в этой своей первозданной духовной слепоте обреченный быть распятым приобретенным знанием и даже не успевший поднять руки, чтобы ознаменовать протест против Божественной Воли и переживаемые мгновения восторженного упоения этой, впервые обретенной им, стихийной свободой.

Библейская тема раскрывается и в скульптурной работе "Голова Иоканаана", в которой художник переосмысляет идею фантастического реализма о канализации страданий посредством жертвоприношения. Отрубленная голова Крестителя, лежащая на бронзовом блюде, по мысли Г. Змитровича, перестает служить головой-аффектом, фокусирующей телесные страдания, и отделяется от аффектированного тела-мяса. Печать страданий не отягощает лик Иоанна Крестителя, канонически трактуемый художником освобожденным от земной плотской боли верой в Абсолютный Идеал.

Мотив мученического надрыва в качестве платы за выбор самоопределения в художественной культуре отчетливо прослеживается и в скульптурной группе "Сизифы". Эта работа служит производным глубокого осмысления автором дуальной оппозиции, один полюс которой занимают художники-новаторы, разрушающие доминирующие в обществе этические и эстетические идеалы и борющиеся за утверждение вновь формируемых оппозиционных идеалов и обусловленных ими культурных ценностей, а на другом полюсе находится консервативное общество, навязывающее своим членам разрушающиеся доминирующие ценности и карающее за служение новым, оппозиционным идеалам.

Производным осмысления автором дуальной оппозиции "инновационные тенденции развития художественной культуры - инерция воспроизводства социокультурных процессов" стала и пространственная инсталляция в металле "Интенциональная эманация Креационизма". Художник не только сумел воплотить в этой работе идею динамики воспроизводства художественной культуры на пути к глобальным, общечеловеческим этическому и эстетическому идеалам. Более, он смог наглядно продемонстрировать динамические процессы разрушения утративших актуальность доминирующих в обществе идеалов и борьбы за формирование и утверждение новых, оппозиционных идеалов, обеспечивающих прорыв в качественно новое художественное пространство.

И, наконец, гимном торжествующему Свету, Гармонии Духа и Красоте стала бронзовая статуэтка "Афродиты Пенорожденной", послужившая своеобразным парафразом на работы Адриен Биан "Абсолют" и "Афродита-Эрикина".

Остается только пожелать Геннадию Змитровичу, чтобы представленные на выставке работы заняли подобающее им место в художественном Пантеоне эпохи, а сам креативный художник сохранил свою приверженность избранному им единожды конструктивному пути самоопределения в художественной культуре.

ПРИМЕЧАНИЯ
Для более подробного ознакомления с идеями, получившими соответствующее развитие в работах приверженцев фантастического реализма, см.:
Михайлова И.Г. Философско-методологический анализ искусства фантастического реализма. - СПб.: Б&K, 2005. - 284с.;
Фантастический реализм как интерпретация и синтез. - СПб.: Б&K, 2005. 127с.;
Художественное моделирование как фактор фантастического видения реальности. - СПБ.; Б&K, 2005. - 312С.;
Микайлова И.Г. Эдда как учение о пра-идеалах. - М.: Новый Центр, 2007. - 224С.; Специфика воспроизведения и рефлексии художественного пространства/ / Мир психологии.- 2009.- №1.- С.147-158;
Динамика качественных трансформаций художественной деятельности/ / Философские исследования.- 2008.- №3-4.- С.102-122;
Креативный художник и его самореализация/ / Петербургские искусствоведческие Тетради.- 2009. - Вып.14. - С.270-284;
Субъект самовыражения в динамике взаимопереходов границ художественного пространства/ / Мир психологии.- 2008. - №3.- С.118-130.