Молодёжные выставки конца 1980-х годов в Приморье: поиск творческой самобытности

Выбор данной темы обусловлен задачами, заявленными организаторами конференции «Морозовские чтения», в частности, необходимостью «рассматривать настоящее искусство в его внутренней целостности, не пытаясь истребить один лагерь ради торжества другого… увидеть реальную историю искусства Советского Союза в контексте мирового искусства».

Начиная с 1950-х годов, художники  Приморского края играют видную роль в художественной жизни Дальнего Востока и России, являясь участниками всех всесоюзных, всероссийских и зональных выставок. До конца 1980-х годов искусство региона представляли художники, работающие в рамках метода социалистического реализма. На том этапе практически единственным историком и исследователем изобразительного искусства Приморья являлся  Виталий Ильич Кандыба, автор многочисленных критических статей в периодической печати, а также двух монографий: «История становления и развития художественной жизни Дальнего Востока» (1985) и  «Художники Приморья» (1990).[1]

Однако в конце 1980-х  на приморских выставках появляются, а затем прочно занимают ведущие и определяющие позиции мастера, чьи профессиональные интересы  коренятся в поисках  не только нового содержания, но и разнообразных форм выражения.

Процессы, происходившие во второй половине 1980-х годов в молодёжном искусстве Приморья, наглядно демонстрируют, наряду с новыми тенденциями, начало поиска адекватных критических оценок  этих процессов со стороны журналистов и искусствоведов.

Известно, что в Приморском отделении СХ  РСФСР в рассматриваемый период существовала молодёжная секция, которую курировал один из членов правления. Молодёжные выставки организовывались довольно регулярно, однако особого внимания и интереса со стороны зрителей не вызывали. Общую картину состояния молодёжного творчества мы находим  в статье М.Э. Куликовой  «А был ли диалог?», посвящённой молодёжной выставке 1986 года.  Искусствовед с огорчением пишет о том, что выставка не производит впечатления молодёжной: нет на ней, пусть спорных, но интересных работ, в которых бы чувствовался поиск новых образов и новых выразительных средств, и делает вывод: «Такое положение сложилось не вдруг, не сразу. И может быть, не совсем виноваты в этом молодые… Ведь, чем богаче активнее и разнообразнее художественная жизнь, тем более активны и молодые, тем быстрее формируются  и вырастают они как художники. Во  Владивостоке же пока такой художественной жизни нет».[2]

На фоне такого вялотекущего художественного процесса  «Выставка шести художников» (группа «Владивосток») в Приморской картинной галерее осенью 1988 года была воспринята как событие из ряда вон выходящее.[3] К нему не готовы были ни зрители, ни художники, ни журналисты. Автор данной статьи, внимательно изучив все приморские периодические издания конца сентября - начала октября 1988 года, не обнаружила никакого отклика на выставку – журналисты просто не знали, как отнестись к событию.

Буквально через два месяца после закрытия выставки «Владивостока» в той же картинной галерее открывается молодёжная выставка. И эта, вторая волна нонконформизма, подобно взрыву, разметала устоявшееся болото художественной жизни города и края. О ней уже невозможно было молчать, но и адекватного языка для передачи новых впечатлений у журналистов не находится. Высказаться о ней позволяют себе лишь профессиональные искусствоведы Марина Куликова [4] и Валерий Марков [5].

В эмоциональной статье В. Маркова содержится множество конкретных подробностей, с помощью которых можно хотя бы приблизительно представить боевой настрой,  вызов молодёжи,  таящийся не только в экспозиции, но и в сопутствующем ей антураже.  «Рекламный щит этой выставки, стоящий у входа в картинную галерею, был вызывающе дерзок. Ещё бы: вместо стандартной гладкой поверхности перед вами возникает чёрный провал в обрамлении холстинных ошмётков, кое-где стянутых бечёвкой, как результат какого-то гигантского взрыва. И лишь на самом дне этой импровизированной воронки можно было видеть прекрасный лик Богоматери с младенцем на руках».  (Марков,Там же)

Марков обращает внимание и на то, что местом выставки стала государственная картинная галерея, казалось бы, призванная «охранять» традиции и  не допускать в свои стены неустоявшиеся, неапробированные художественные тенденции. Вслед за сотрудниками галереи он считает, что именно  здесь, по соседству с творениями старых  мастеров, «познаётся истинная сущность искусства, его общественная и социальная значимость».  Напоминает он и о том, что в этих залах прошли незадолго до этого первые персональные мини-выставки молодых авторов: Ильяса Зинатулина, Андрея Камалова, Всеволода Мечковского, Сергея Симакова, - которые в какой-то мере подготовили восприятие зрителей к смелому вызову данной «молодёжки». На выставке было представлено  117 произведений живописи, графики, декоративно-прикладного  и театрально-декорационного искусства сорока пяти  авторов. «Получив, наконец,  желанную свободу творчества, - продолжает Марков, - молодые художники разом выплеснули всё, что бродило соками в их душах во времена ученичества, уподобив экспозицию взрыву. Диапазон исканий – от реализма до «авангардизма» - даёт как бы коллективный автопортрет молодой художнической поросли Приморья. Особенно радует социальная активность молодых, их жадность ко всему новому и острое чувство времени со всеми его сложностями и противоречиями». (Там же)

В газетных  материалах как М. Куликовой, так и В. Маркова содержатся аналитические и критические замечания по поводу конкретных авторов и произведений, а также новых для приморских экспозиций тенденций. Так, Марков обращает внимание на новые содержательные моменты в произведениях  - от наивно-детских мечтаний у С. Дробнохода («Моя любовь к морю») до нравственной глухоты людей у А. Сюркаева в «Решении райисполкома», тяжкого недуга алкоголизма у С. Патлаха («Самогон», «Суд»).

Оба искусствоведа отмечают хороший уровень графики Александра Куценко (листы на темы афоризмов Гёте) и Виктора Хмелика (цикл иллюстраций к произведениям Гофмана),  графической серии «Ракушки» Андрея Камалова. И Марков, и  Куликова не обходят вниманием самый спорный и вызывающий экспонат – коллаж из трёх частей: «Инфаркт», «Агония» и «Смерть» Екатерины Кандыба. И недаром,  ведь, как заметила М. Куликова,   три состояния  воспринимаются зрителем с подлинным накалом чувств, несмотря на то, что материал, используемый для передачи  сложного эмоционального аккорда – это три энергично расплющенных цинковых ведра, укреплённых на щите. Следует заметить, что, как оказалось впоследствии, Е. Кандыба,  встав на путь актуального искусства, остаётся верной  ему и по сей день. М. Куликова в своей статье высоко оценила картину Андрея Камалова «Сеанс», назвав её «настоящим украшением выставки». Работа была приобретена в коллекцию Приморской картинной галереи.

В материале В. Маркова приводятся также мнения авторитетных и именитых приморских мастеров  - К.И. Шебеко и И.В. Рыбачука по поводу выставки молодых.         Кирилл Иванович Шебеко, выражая своё позитивное в целом отношение, отметил, что многим авторам не хватает профессионализма. Острая социальная тема раскрывается поверхностно из-за слабых творческих возможностей. А   старейшина  приморских живописцев Иван Васильевич Рыбачук заявил, что «левачество» молодых художников запрещать сегодня бессмысленно. Молодёжь должна «переболеть» им: «ведь без мучительного, пусть даже подражательного поиска, зачастую непонятного для окружающих, не может дышать настоящее искусство. Ну, а если молодёжь болеет временем, в котором мы  с вами живём, то этой болезни надо радоваться». (Там же) В дополнение к сказанному Рыбачуком  В. Марков выказывает мысль о том, что до недавнего времени существовала строгая регламентация, система оценок, в которой всякое инакомыслие, тем более, студенческое, пресекалось на корню. Теперь же молодёжи не терпится попробовать всё, чтобы после выбрать из этого множества собственный взгляд, манеру, тему.

Хотя, судя по фактам, изложенным В. Марковым, молодёжь не только не нуждалась в защите и оправдании, она сама шла в атаку на традиции. «Любопытно, что приморские авангардисты более категоричны в своих высказываниях и суждениях, чем их старшие коллеги-художники. Отстаивая свои принципы, они готовы даже на грубость, не только по отношению к своим собратьям по искусству, но и к зрителям. Это в полной мере было продемонстрировано на обсуждении».

Желая оправдать поведение молодёжи, Марков пишет: «Известный кинорежиссёр А. Митта после знакомства с Всесоюзной молодёжной  выставкой отмечал, что современная молодёжь в живописи напоминает ему картину, увиденную однажды в Африке. Стадо обезьян напало на мандариновую рощу: надкусывают мандарины, пищат. Хватают новые – им кажется, что следующий мандарин будет слаще».

В.М. Маркову представляется, что молодые художники, бросившись осваивать все «измы» конца XIX-XX  веков, пока находятся на стадии подражания, мало кому из них удаётся обрести и выразить  своё авторское «Я». На наш взгляд, такое положение вещей на тот момент было совершенно естественным, необходимым как определённая фаза в естественном развитии творческой личности начинающих творцов.

Следующая молодёжная выставка состоялась в выставочных залах Приморского отделения СХ РСФСР  в конце июля - августе 1990 года и запомнилась не столько выставочным материалом, сколько антуражем и декларациями участников во время её подготовки. Так, в середине июля 1990 г. появилась статья,  которая, в стилистике цирковых глашатаев, информировала читателей о том, что        29 июля откроется выставка «молодых гениальных» художников Приморья. «В честь данного события предполагается проведение  праздничной демонстрации… Участники будущей выставки вдохновенно трудятся над украшением Художественного фонда… Закуплена многометровая красная лента для ежечасного открытия выставки.       А когда отгремят торжественные речи, картины будут отсмотрены и прощупаны дотошными зрителями, участники  действа вместе со зрителями-соучастниками «стройными колоннами под звуки ламбады понесут культуру в непричастившиеся к карнавалу массы». [6] В той же статье от имени участников Евгений Макеев обещал, что в экспозиции будут представлены более пятидесяти авторов и «все возможные направления – от примитивизма  до соц-арта – здесь свобода полная, а критерий отбора – художественность». (Там же)

Итак, первые выставки художников, пробовавших свои силы в освоении разных стилей и направлений: постимпрессионизма, символизма, экспрессионизма фовизма, примитивизма, абстракционизма – вызвали к жизни необходимость поведать публике о происходящем. Первыми откликнулись журналисты. Естественно, не владея соответствующим понятийным аппаратом, боясь продемонстрировать свою некомпетентность, они обращают внимание прежде всего на внешние проявления. Для молодых искусствоведов первые нонконформистские выставки стали материалом, на котором начинался их профессиональный рост. Однако нельзя не признать, что именно благодаря выступлениям и журналистов, и искусствоведов в периодической печати  осталась ценная информация, доступная для более глубоких исследований, целью которых является составить наконец правдивую историю развития нового приморского искусства конца ХХ-начала XXI века.

Как показало время, молодёжные выставки конца 1980 – начала 1990-х сыграли роль трамплина для большинства художников, чьё творчество определяет лицо изобразительного искусства Приморья  в 2000-е годы.

Современные приморские искусствоведы имеют в своём распоряжении возможность участвовать в научно-практической конференции, раз в два года организуемых Приморской государственной картинной галереей, материалы которой публикуются в ВАКовском издании «Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и  на Дальнем Востоке», практически все значимые выставки сопровождаются буклетом или каталогом с вступительной статьёй куратора, с 2004 года Приморская государственная картинная галерея выпускает  газету «Картинная галерея», знакомящую читателей с наиболее интересными событиями в изобразительном искусстве региона. Количество дипломированных искусствоведов исчисляется уже десятками… Но, к сожалению, практическими исследованиями занимаются единицы, и создание искусствоведческого исследования реальной и объективной  истории Приморского искусства 1990-х-2000-х годов по-прежнему остаётся насущной и нереализованной  пока задачей.