В трех залах музейного комплекса Российской академии художеств, в Галерее искусств Зураба Церетели прошла 52-я традиционная выставка московской сценографии... и хотя внешне звучит все весомо и благопристойно, место для показа чуть спорит отчасти из-за соседства броского агрессивного фона. Прежде чем попасть по адресу зритель проходит у ног монументальных гигантов из бронзы, мимо радужных ярких цветастых полотен художника, которые сравнимы с музыкальным натиском симфонического оркестра и... вдруг полная тишина академического скупого показа, несколько макетов, наброски на стенах, манекены в костюмах. С одной стороны, зритель попадает куда-то в 1950-е годы времен СССР, в атмосферу красного уголка, с другой — зритель оказывается наедине с крайне сложной, изощренной интеллектуальной акцией показа без комментариев.
Представим себе оркестровую площадку без музыкантов, где на пюпитрах разложены в полном беспорядке ноты симфонического произведения, которые нужно прочесть, не зная нот... словом, такого рода выставки в подобном формате показа абсолютно интровертны и закрыты для зрителя. Это мероприятие для своих, экспертный отчет, лишенный всякого событийного манка, и вот итог — в зале практически ни души.
Правда, был момент надежды, в стороне обнаружился монитор, но экран мало помогал демонстрируя, что и без того было написано...
80 художников, 80 ракурсов... 80 визуальных нот.
Что ж, попытаемся разобраться хотя бы в десятке этих ребусов.
В каком порядке?
Скорее всего, в алфавитном от А до Я, потому как иной логики в увиденной форме экспозиции найти почти невозможно... один из наиболее ярких наших сценографов Владимир Арефьев показал три макета — к опере Л.Керубини «Медея» (Московский музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, 2015; реж.-пост. А.Титель), к опере М.Мусоргского «Хованщина» (Московский музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, 2015; реж.-пост. А.Титель) и к постановке спектакля «Отцы и сыновья» Б.Фрила (Московский театр им. Вл.Маяковского, 2014; пост. Л.Хейфец). Все работы по высшему классу. К примеру в «Хованщине» художник увидел суть мрачного русского эпоса в форме замкнутого дощатого пространства. Опера подана как русский варварский храм из доски, словно без окон и дверей, как некое место для вихря без выхода. Отчасти душа леса, отчасти эшафот, отчасти просторный саркофаг, чтобы вместить внутрь амбара / ангара «действо о споре тела и души, жизни и смерти», отчасти вид на общинную суть нашей средневековой мистерии с уплывающим вверх единым пламенем множества свечей.
Зарешеченный свет... рок тщетной любви...
«Медея» встает рядом по силе впечатления.
Мастер сосредоточил взор на береговой линии, где собрал оборону против рока, — тетраподы, в народе называемые волнорезами, предназначены для того, чтобы принимать на себя основной удар волн во время шторма и тем самым защищать от размыва берега. Варьируемые по всей сцене фигурные бетонные блоки, то словно вырванные вверх корни, то пни срубленных гигантских деревьев... мрачные нагромождения величественны и в какой-то момент вдруг напомнят о верещагинском «Апофеозе войны» без победителей.
Станислав Бенедиктов, показал работы к опере Ж.Бизе «Кармен» (ГАБТ, 2015; реж.-пост. А.Бородин) и спектаклю «Восемь любящих женщин» Р.Тома (Малый театр, 2015; реж.-пост. В.Бейлис)... мир испанской трагедии на сцене Большого театра художник трактует как единство частей, где каждая часть не уступает целому, потому что, как ни складывай эти фрагменты: красота, любовь, счастье, как ни любуйся яркой мозаикой, выходит только один суммарный печальный итог.
Вспоминается «ледяная игра разума» из сказки Андерсена, благодаря которой у подножия трона Снежной королевы Кай должен был сложить из остроконечных льдин всего лишь одно слово «вечность» и получить то, чего хочет... надо ли говорить, что все попытки безнадежны... из этой снежной атмосферы отчаяния задувает снег в декорациях Малого театра. Дом, открытый для гибели...
Спокойно воспринималось решение Сергея Бархина к спектаклю «Плешивый мальчик» Е.Попова (МТЮЗ, 2016; пост. Г.Яновская), – дворик как пара стен с штришками, на каком-то этапе размышлений (хватило бы минуты видеопоказа!) автору строк показалось, что работа скромно-проходная, но к счастью посмотрела сам спектакль.
Мастер сделал одну из ярких работ сезона! На театральной программке спектакля под эскизом Бархина написано: «свинцовое небо и дома, косой дождь, земля — антрацит, дым цветной, вокруг колонки — трава». Это импрессионистическое описание ему удалось воплотить всего лишь через блики света на металлической фактуре декорации. Богатейшая игра световоздушной ауры воссоздает плоть провинциального двора дома № 13 по улице Засухина, где все сколочено из досок, дранки и никак не оштукатурено. Трагизм социальной нищеты 1970-х годов сбит из тары. Только в эту тару упакована, пожалуй, жизнь московской окраины. Глаз с упоением замечает постоянные переливы серого и прятки солнечных пятен на окнах, по сверкающей поверхности стен подчас движутся мятущиеся тени кроны, а замечательная имитация «деревянных» планок создает впечатление сквозного дома-лукошка. Сценография живет на сцене как человек, стены словно отражение ряби на воде, как неровная зеркальная поверхность, жарко сияющая от солнца, в сумерках серый «дощатый» дом становится словно сизым от времени, отсыревшим и потемневшим от дождя; ночная же темь преображает освещенные электричеством окна в проемы световой гулкой пустоты; эта роскошь создается крайне лапидарными штрихами; на сцене всего лишь два ярких цветовых пятна — яркая зеленая колонка во дворике и алый противопожарный щит.
Но спрашивается, много ли зрителей увидят оригинал?
Театральный критик-профессионал, увы, исключение, Работа, которую я отнесла к невнятной из-за бледности выставки, оказалась замечательной.
Таким же отрицательным образом лишенная магии контекста и всякой театральности выставка подставила ножку другим мастерам. Крайне невыигрышно, крикливо смотрится работа по одноименному роману Б.Юхананова о фантастической Сверлии — стране, существующей параллельно земной реальности и пребывающей одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Речь об оперном сериале в пяти вечерах и шести композиторах «Сверлийцы» художника-постановщика Степана Лукьянова (Электротеатр «Станиславский»; реж. Борис Юхананов), а ведь это событие в московской сценографии, и отнюдь не случайно сериал был представлен в девяти номинациях Российской Национальной театральной Премии и Фестиваля «Золотая Маска» сезона 2014-2015 гг. И главный художник Электротеатра Станиславский Анастасия Нефедова заслуженно стала её лауреатом в номинации — лучшая работа художника по костюму в музыкальном театре («Сверлийцы». Эпизод II и Эпизод V).
Несколько ярких фотографий мало напоминают о визуальных погружениях- видениях, в какие Юрий Хариков превратил «Стойкий принцип» в трех актах, двух кладбищах и одном концерте по произведениям «Стойкий принц» Педро Кальдерона и «Пир во время чумы» Александра Пушкина (Электротеатр «Станиславский»; реж. Борис Юхананов, 2-я ред.)... сам же макет к спектаклю заставляет пристально обратить внимание на философскую подоплеку играющих знаков.
Если года два-три назад выставки еще хоть как-то смотрелись, то сегодня, на фоне зрелищных бурь Евровидения, блокбастеров Голливуда, эффектных представлений в центрах современного искусства, на фоне современной стильной Москвы, которую уже даже французы сравнивают по энергетике с Парижем, на фоне той исключительной визуальной стихии концерта, в которой ныне находится весь земной шар, наши посиделки «в избушке на курьих ножках» уже даже озадачивают.
Листаю увлекательные партитуры — речь о работах сценографа Алексея Кондратьева над оперой в трех действиях Дж. Верди «Риголетто» (Екатеринбургский театр оперы и балета, 2015; реж.-пост. Игорь Ушаков) и спектаклем «Вальпургиева ночь» по произведениям В.Ерофеева (Московский театр «Ленком», 2015; пост. М.Захаров) — в руках подробная иллюстрированная «книга художника», плюс макет — профессионалу на базе указанных подробностей очень просто смоделировать всё сценографическое действо, воссоздать и мысленно аплодировать оригинальности воображения мастера, но как зрителю прочитать партитуру и еще вообразить в уме музыку? Как легко абстрактная стилистика и «разлинованное» пространство будут понятны зрителям?
Всегда запоминаются работы Максима Обрезкова. То «Утиная охота» по пьесе А.Вампилова (Московский театр «Et Cetera» п/р А.Калягина, 2015; реж. В.Панков), где в едином словно наэлектризованном пространстве соединились «болотные» знаки: вода на сцене, по которой, хлюпая, бродят персонажи в сапогах с налипшими к ним травой и ветками, на одежде утиная эмблематика, символическое название кафе «Незабудка», звукоимитация птичьего кряканья. Жизнь как топь, и охотники, и мелкая дичь — рядом. То всматриваешься в роскошную черную рождественскую елку в спектакле «Возьмите зонт, мадам Готье!» (Театр им. Е.Б. Вахтангова, 2015; реж. В.Иванов) или рассматриваешь костюмы к «Подростку» (Театр им. Е.Б. Вахтангова, спектакль приостановлен; реж. А.Яковлев).
Любопытен макет Тимофея Рябушинского к музыкальной драме в одном действии «Бернарда Альба» М.Дж. Лакьюзы на основе пьесы "Дом Бернарды Альбы" Ф.Г. Лорки (Свердловский театр музыкальной комедии; пост. А.Франдетти).
Дух Лорки весьма прихотлив и художнику удалось на наш взгляд схватить страсть испанца, которая входит трагедией в каждый атом его поэзии, вот почему такое неожиданное и отчасти варварское по нарочитости решение как золотой колокол со спускающимся до пола красным языком, смотрится органично и ёмко, а вот мюзикл в 2-х действиях Э.Л.Уэббера и Т.Райса «Иосиф и его удивительный плащ снов» (Музыкальный театр для детей и взрослых «Карамболь». Санкт-Петербург, 2015; реж.-пост. А.Франдетти) — библейская история об Иосифе и его братьях в макете смотрится несколько «пляжным» вариантом полосатой расцветки.
Привлекают внимание эскизы Елены Бочковой, на сей раз для оперетты-водевиля А.Журбина «Недоросль» по пьесе Д. Фонвизина (Московский музыкальный театр п/р Геннадия Чихачёва, 2015; реж.-пост. Геннадий Чихачёв) с рисунками костюмов в духе народного лубка — стеганая одежка словно из рогожки; костюмы же к «Пеппи Длинный чулок» по А.Линдгрен (Детский Музыкальный Театр Юного Актера (ДМТЮА); реж.-пост. А.Федоров) в эскизах поданы более остроумно и броско, чем, скажем, в готовом варианте на сцене. Этель Иошпа выразительно подала музыкальную драму в одном действии Р.Штрауса «Саломея» по О.Уайльду (Театр «Новая Опера» имени Е.В. Колобова, 2015; реж. Е.Одегова), как сочетание динамики и абсурда в ключе парадоксов английского гения: что-то эффектно-плетеное (похожее на воздушные перепутанные корни формы «баньян»), скрывающееся в спирали черной воронки фрагментов античного амфитеатра на фоне желтой стены. Покоряют рисунки Розы Гиматулиной к «Русалочке» Г.Х. Андерсена (Московский государственный театр кукол «Жар-птица», 2015; реж.-пост. А.Янкелевич), печально-воздушные, такие графические скерцо.
Как всегда «концептуально» лаконична Вера Никольская — на макете к пластической драме «Яма» по повести А.Куприна (Театр на Малой Бронной; реж.-хореогр. Е.Дружинин) необжитое пространство публичного дома с тесным рядом зияющих пустотой рамок — в этом доме не может быть по определению трогательных семейных фотографий, а портреты посетителей всегда анонимны. Кстати, в параллель здесь «прочитывается» торговое пространство галереи, где все предметы на стенах и постаментах выставлены на продажу.
Нашла свой стиль в оформлении к знаменитым новеллам «Декамерона» Дж.Боккаччо Нана Абдрашитова (Московский театр «Современник», 2015; реж. К.Вытоптов), акцентируя детали эпохи Возрождения, чтобы затем словно в кракелюр (ширящуюся трещину) впустить современную среду, а заодно добавить лукавства в игру тканей и складок.
Вызвали вопросы, например, работы Екатерины Бритовой и Игоря Хилова «Рождественский музыкальный вечер» для ансамбля «Капельмейстер-Бэнд» Т.Жановой (Театр на Таганке, Малая сцена, 2015), а также Ларисы Ломакиной. Дуэт оформил Рождество с гламурным нажимом, лишив сакральную сцену всякого драматизма, роды Богородицы в хлеву, стали песенкой, детской колыбельной с привкусом слащавости.
Лариса Ломакина со спектаклями «Борис Годунов» (Московский театр «Ленком», 2014; реж.-пост. К.Богомолов), «Мой бластер разрядился» К. Богомолова (Лиепайский театр, латвия; реж. К.Богомолов), «Юбилей ювелира» Н.МакОлиффа (МХТ имени А.П. Чехова; 2015; реж. К.Богомолов) – предстает в привычном мебельном жанре, где снова расставляет любимые диваны, взятые как фазы, возможно, эти работы и не лишены логики (не мешать режиссуре), но как целое они все-таки слишком простенькие, на грани немудреного китча.
В заключении хочется сказать несколько слов о госте выставки, а именно о сценографии художника из Эстонии Владимира Аншона, который представил проект к спектаклю «Чайка», состоявшемся в музее-заповеднике А.Чехова «Мелихово». Работа Аншона отмечена хорошим европейским уровнем, и тут невольно вспомнилась экспозиция его учителя Андриса Фрейбергса в стенах Бахрушинского музея.
Выставка запомнилась всем блеском подачи. Фрейсбергс смотрелся просто по царски в оснастке видео и натуры. «Это король сценографии Латвии», — считает наш мэтр Сергей Бархин (http://tvkultura.ru/article/show/article_id/130885/). Полностью согласна. Стоит попутно заметить, что в прошлом году на научно-практической конференции «Российская сценография в контексте современного театрального искусства» уже поднималась тема об уровне экспозиционного дизайна «Итогов сезона». Ведь действительно странно видеть наш пионерский уголок, павильон в духе советской ВДНХ, слепок времен застоя, оставшийся в прошлом, этот застывший намертво уже более полувековой образец самого живого и постоянно развивающегося вида искусства. Наши московские короли в этом статуарном обезличивании показа выглядят совсем скромно. Совершенно очевидно, выставке нужен специальный креативный показчик, куратор, а еще лучше сценограф, который давно доказал свое чувство времени. Таких у нас много. Эра чиновничьего дизайна терпит фиаско. И давно.
© Ирина РЕШЕТНИКОВА
Текст в редакционной правке опубликован:
Постоянство — не всегда добродетель / Сцена, журнал по вопросам сценографии, сценической техники и технологии, архитектуры, образования и менеджмента в области зрелищных искусств. - 2016. - №3(101). - С. 22-28. - (Выставки).