Народная мудрость гласит, что без Прошлого нет Настоящего, а без Настоящего нет Будущего. Но далеко не каждый порой вспоминает об ушедшем времени. И если радость и счастье прошедшего иногда озарят светом душу, то горечь и невзгоды в памяти самовытесняются. Кинорежиссура иногда предлагает автобиографические зарисовки, однако в них преобладает тема любви, драматических взаимоотношений, без определенного акцента на социальный срез. Фильм японского режиссера Такеши Китано «Такешиз» – картина синтетического соединения биографических элементов и легкой пародии, глубокой жизненной философии и жгучей иронии в обрамлении неожиданной эстетики. Если в фильме «Куклы» зритель купался в изумительной цветовой гамме, то в «Затойчи» любовался образностью художественной детали — красотой дырявого красного зонтика под моросящим дождем или каплями крови, создающих рисунки на поверхности луж от струй ливня. «Такешиз» демонстрирует нам эстетику движения и пластики, фундамент которой выстроен на контрастах. Контраст в тяжелой неторопливости походки отвергаемого профессией человека и стремительной легкости танцующих. Контраст в вечном родительском стремлении вывести своего чада-подростка на дорогу славы, с помощью чудовищной назойливости добиться от режиссера согласия. И рядом сам «чад» славы, черный разъедающий дым, оставляющий копоть. Контраст живой природы и придуманной жизни – крошечный мир красоты в букете цветов, в котором обживает пространство гусеница, и искусственно созданный мирок кино / концертных программ. В контрасте – отталкиваемый вид темного ползущего насекомого по белоснежному бокалу-цветку калла и сценический завораживающе-шуточный танец «гусеницы». Но метаморфоза живой гусеницы – превращение в прекрасную порхающую бабочку. А финальная картинка танцевальной «гусеницы» – безвольно обвисший «кокон»-чехол, который то ли вытряхивают от пыли, то ли просто дубасят будто боксерскую грушу. Изначально совершенно неприглядное зрелище вдруг преображается в полную противоположность либо варианты наоборот.
В отличие от предыдущих произведений Китано фильм менее ясен и прозрачен в содержании, но более спрессован во времени. Две биографические линии движутся навстречу друг к другу, где-то почти в финале совершенно неуловимо воссоединившись в один образ. Два героя – преуспевающий режиссер/артист и откровенно не замечаемый ассистентами, но пытающийся войти в кинематографический мир «рыжий» клоун. Однако Такеши Китано принципиально не показывает, насколько они талантливы. В этом заложен сознательный прием безоценочности, – в реальной жизни не всегда решающую роль играет твой потенциал.
Девочка поклонница вручает подарок герою, обделенному удачей. Штрих символичен – поддержка требуется нуждающемуся; когда цель достигнута, он сам отвергнет дары – просто проедет мимо, почти с безразличием глядя из-за стекла автомобиля.
Режиссер симпатизирует невезучему бедняге. Ведь самые сильные игровые моменты Такеши Китано связаны именно с этим героем – отдельно и крупно выхваченные психологические черточки создают почти трагический образ. Глаза одинокого в мире человека, спрятанного под гримом клоуна, который, всматриваясь в зеркало, видит только безрадостную действительность. Неуклюжие, вдруг ставшие от неожиданности одеревеневшими и несгибающимися пальцы, которые не могут справиться с простейшей ситуацией – расстегнуть обыкновенную пуговицу. Наклоненный продавец магазина над кассовым аппаратом, лица которого почти и не видно, но в силуэте позы вмещена вся боль унижения человека, не имеющего возможность ответить на издевательства покупательницы при оплате покупки. Наконец, выражение лица рядового претендента на роль, который ощутил невидимый лобовой удар несправедливой пощечины при отказе его прослушать ассистентом режиссера. Этот простой человек – вечный труженик жестокого мира, обделенный и вниманием и заботой, как например, в отечественной галерее подобных персонажей гоголевский Башмачкин.
Человек, не обладающий напористостью и пробивными качествами, вдруг становится трогательно привлекательным в своей слабости. Сквозь смертельную усталость от постоянных неудач начинает сквозить непреклонное упорство и целеустремленность. Из-под грима клоуна все отчетливее проступает образ знаменитого на весь мир маленького человека. Но к грусти и печали Чаплина XX-го века был подключен заряд вечного двигателя, бурной энергетики, неуемного любопытства. Наш герой – это Чаплин XXI-го столетия с совершенно иной структурой человеческого характера – умный, понимающий, но обреченный Клоун, не ведающий по определению, что такое смех.
Если же брать философский контекст, то перед нами просто жизнь любого человека с его мечтами, неудачами и достижениями. Кино-архетип, в котором синтезированы черты, поступки, ситуации человечества сквозь призму контрастных видений. Но реальные сны художника мало отличимы от подлинных событий или придуманного сюжета, потому их можно толковать в разной интерпретации. По сути это метаморфозы изменчивого мира.
В сцене после съемок на берегу, мы видим героя, одиноко и неподвижно сидящего за рулем машины и отгородившегося стеклом, который не хочет ни с кем общаться. Это уже скорее бимодальный персонаж – «киногерой», снимающегося эпизода, «режиссер», снимающий фильм и «артист», исполняющий главную роль. Невероятная усталость, овладевшая режиссером от повторяющейся череды съемок, и актерская отстраненность после снятого эпизода не реагирующая на обращения извне. Манящая привлекательность кино в своей сути представлена для зрительской аудитории мучительно-монотонным трудом. Без прикрас на конечный результат. Такая же работа, как у всех…
Это не просто монтаж сцен, который конструировал, перемещал режиссер с одного места на другое – это блестящий видео-коллаж «без швов». Это кинематографические «картины бренного мира» начала наступившего века. Известное направление японского изобразительного искусства «укиё-э» перенесено на киноленту.
Невозможно не отметить пронзительность трагического исполнения Такеши Китано в завораживающем прощальном взгляде уцелевшего в живых один на один с противником. И следом звучит в нескончаемой стрельбе на съемках насмешливая музыкальная беспечность. Разительный контраст. Безответственность ненастоящего? Пародия на киноиндустрию проецирует дальнейшее развитие игровых конструкций человека. Бесконечная стрельба персонажей по кругу – соединенная модель «терминаторских» отголосков в повторяющихся компьютерных играх, которые превращают самих исполнителей в зависимых игроков. Этот автоматизм – безнадежная усталость еще только начавшейся эпохи, не вполне осознающая конечный результат своих бесконечно повторяющихся стремлений.
Два реальных сна Такеши Китано, которые он перенес на экран – два вектора, две отправные точки. Первый сон прочитывается скорее наяву – реалии войны, второй эпизодичен – таксист, объезжающий под насмешки пассажиров то ли расстрелянные тела, то ли неподвижных статистов, то ли мастерски выполненные муляжи. Если одно сновидение мгновенно включает эмоции, сжимая сердце – выстрелит солдат в уцелевшего противника или нет, то у другого финал при колоритной подаче более многозначителен – автомашина, виртуозно объехав преграды и выезжая на широкий простор, неожиданно падает в пропасть. Первый сон страшен и без финального выстрела. Второй, вроде бы и с искринками юмора, резко обрывается слепящей тьмой.
Сонные кошмары героя сродни кошмарам действительности, только ужасные видения заканчиваются, а жизнь неумолима в продолжении. Хотя!.. то ли жизнь есть сон, то ли сон есть жизнь? Если верить тому, что в снах «наш закодированный разум», то дешифровка сновидений Такеши Китано интеллектуальное удовольствие. Зрелище-деликатес плюс бесконечность…
Финал без финала. Тончайшая пародийная ирония на достижения автора в жизни. Опять та же начальная перестрелка без четко обозначенных положительных героев. Кадры клонируются и уже невозможно остановить бесконечно повторяющийся процесс. Запущенный режиссерский механизм автоматически штампует наработанные апробированные схемы. Все движется по замкнутому творческому кругу.
Этот фильм визуально сопоставим с горной породой, в которой спрессованы разные почвенные слои, давно перемешанные между собой временем, но в срезе представляющие горизонтальные полосы, размытые на границах между собой. Такеши Китано препарирует бытие человека всего лишь в двух социальных срезах – благополучия и довольно жалкого существования человека. Таковы варианты образцов ткани жизни человеческой. Но стоит заметить, что скальпели взяты для этого разные – в одном случае делается глубокий разрез, который сразу же задевает кость и нервные окончания, в другом – небрежно нанесен лишь широкий надрез и этого вполне достаточно.
20.11.2006.
© Ирина РЕШЕТНИКОВА
(Авторская версия для газеты «Экран и сцена»)