На остановках городского транспорта Самары с 1 ноября по 31 декабря 2019 года проходит выставка Владимира Архипова «Вещи отца».Это разговор художника со своим отцом об усовершенствовании простых бытовых вещей. С одной стороны, доступность объектов показывает, определенный взгляд на мир, так или иначе доступный каждому. Вещевой фольклор повседневности близок ждущим автобус людям.
С другой, диалог с отцом, пусть чужим. незнакомым человеком, дарит опыт возможности контакта со своими близкими и что-то проникновенное случается здесь и сейчас.
Подробнее о выставке Владимира Архипова "Вещи отца" http://www.ncca.ru/events.text?filial=9&id=5125
Проект реализуется в рамках международной программы «Улица как музей – музей как улица» в Самаре http://www.ncca.ru/programs.text?filial=9&id=99
Программа: «УЛИЦА КАК МУЗЕЙ – МУЗЕЙ КАК УЛИЦА»
Куратор: Неля Коржова
Средневолжский филиал Государственного центра современного искусства (ГЦСИ) в составе РОСИЗО
при поддержке компании «RUSS OUTDOOR»
в рамках международной программы филиала «Улица как музей – музей как улица», руководитель программы Неля Коржова
а так же в рамках темы года филиала "Новая человечность" представляет:
Выставка Владимира Архипова «Вещи отца»
Остановки общественного транспорта, г. Самара
1 ноября — 31 декабря 2019
Адресная программа, ноябрь:
1 Самарская ул. (ТЮЗ) в центр
2 Агибалова ул. (Губернский рынок, Сбербанк)
3 Ново-Садовая ул. / Первомайская ул. (в центр)
4 Ново-Садовая ул. / КРЦ"Звезда" (из центра) поз.2
5 Ново-Садовая ул. / Глазная больница (в центр)
6 Демократическая ул. 37
7 Московское ш. / БКК (в центр)
8 Ново-Садовая ул./Аминева ул.", из центра(автобусная)
9 Галактионовская ул. / Ленинградская ул.
10 Полевая ул. / Арцыбушевская ул.
Я не делаю искусство — я его нахожу. Правда, это не совсем искусство. Это и не хенд-мейд бизнес, не DIY, не ресайклинг (арт) — это то, для чего нет даже терминологии. С чем же я работаю? Наверно, с современным вещевым фольклором. С самодельными полезными вещами. Их не продают в магазине и на улице они не валяются, - где же я их нахожу? Везде! Везде где есть потребность, нужда, необходимость решить ту или иную бытовую проблему, но нет денег. Зато есть под рукой что-то, что можно пересоздать, приспособить или использовать по-другому. И раз есть объект, то должен быть и субъект — автор. Он есть, но не спешит себя предъявить, так как часто не ценит то, что сделал и даже стыдится. И чем меньше автор задумывался об эстетике, тем лучше: тем интереснее, честнее, неожиданней получается результат. Пейзаж не задумывается о своей красоте, но это не мешает нам любоваться им.
Конечно, такие вещи всегда были, но каким-то странным образом они не попали в сети антропологов, не являются предметом гуманитарного интереса. Наверное потому, что они с трудом поддаются формальным процедурам описания и систематизации. Но для искусства уникальность важнее дескрипции. Впечатление, эмоция — то, чем живёт искусство. Поэтому, исследуя ту или иную местность, социальные сети, я прежде всего опираеюь на своё представление о прекрасном: своим впечатлением от найденного я хочу поделиться со зрителем. Сложилась определённая оптика - критерии, по которым вещи становятся мне интересными.
Они следующие:
- вещь должна быть функциональной;
- не должно быть точных копий;
- вещь сделана для собственного использования (не для продажи);
- необходимо свидетельство автора о вещи (его рассказ или рассказ очевидца из которого становится понятны причины создания вещи, место, год, технология изготовления);
- должна быть возможность фотографирования вещи и/или её публичной демонстрации.
Понятно, что чем меньше вещь похожа на товар из магазина, - тем она интереснее нам. Область, где мы найдём такие вещи, лежит между научно-техническим творчеством и декоративно-прикладным искусством. Но что именно искать, где именно и как — никто не знает. Не знаю и я — приходится полагаться на интуицию, сарафанное радио и социальные сети. Дело в том, что авторы самодельных вещей не образуют группы в фейсбуке, не делятся ими, а восхищаются и/или ужасаются этими штуковинами люди посторонние, но способные оценить чужие вещи. Такие люди часто становятся моими добровольными помощниками и помогают их найти. Как правило, это те, кто наиболее тесно взаимодействуют со мной в рамках проекта, экспедиции, выставки: это переводчики, ассистенты и их ближайшие знакомые и родственники. Но в идеале, чтобы найти самодельные вещи в каком-то районе, мне необходимо прожить параллельную жизнь с кем-то из помощников: ходить в магазин, отводить детей в школу или детский сад, навещать родителей и т. д. Я не меняею хода жизни этих людей — я наблюдаю и ищу, а увидев что-то интересное (см. критерии выше) — задаю вопросы, вступаю в диалог, записываю интервью, фотографирую. Цель моя не завладеть вещью, а понять какая причинно-следственная связь привела к появлению конкретной вещи-формы, договориться о её временном экспонировании, зафиксировать исходный контекст с помощью аудио/видео съёмки. Авторы часто никак не называют свои творения и возникает проблема: как в каталоге или на выставке отличить по названию стул Иванова от стула Кузнецова? Только по имени автора. Так формы обретают имена: Стул Иванова, Стул Кузнецова. Где к нарицательному названию вещи добавляется имя автора в родительном падеже.
Как правило, после выставки вещи возвращаются авторам, оставив след в электронном архиве/сайте/ю-тубе. Они изначально были самодельными бытовыми вещами, побыли произведениями искусства и вновь вернулись в профанную среду. Это двойное изменение статуса — важная особенность данного проекта. Важным является и его принципиальная бесконечность в пределах человеческого рода: всегда будут люди, творческий потенциал которых проявляется таким странным способом. Нам остаётся только находить и показывать их шедевры.
Таким образом, я беру из жизни её часть — самодельные утилитарные вещи - и переношу в выставочное пространство, т.е. фокусирую взгляд на них и тем самым говорю: это достойно внимания! Не потому, что они в галерее или музее оказываются, а потому, что они сущие - они уже есть. Они прекрасны и ужасны одновременно, а в чистом пространстве их легче увидеть и осознать. Затем искусство работает с их образами, а сами вещи возвращаются туда, откуда были изъяты, восстанавливая полноту жизни, в ореоле множества вопросов и эстетической рефлексии, чтобы дальше жить. Этот конвейер работает (как концептуальное зеркало материальной культуры) на ядерной энергии взаимодействия нужды и творческого потенциала человека.
Я ищу эти штуковины везде, — и везде они есть. Они всегда были и будут - только надо найти. Никто не знает куда идти и что искать — мои находки всегда случайны, но закономерны на пути в будущее искусства. Это будущее — в переходе от старой парадигмы «я - художник» к новой парадигме «он — художник», в со-творчестве.
Владимир Архипов