СЛУЧАЙ НА ВЫСТАВКЕ
Интерпретация рассказа В.Хлебникова «Сон»
В начале XX в. интерес русского искусства к психологии, подсознательному был едва ли не повсеместным. В значительной степени этому способствовала издательская деятельность указанного времени. Уже в 1904 году в русском переводе выходит работа З.Фрейда о сновидениях. (1) И это - «в то время, когда, во многих странах мира большинство ученых даже не знало о существовании психоанализа», - пишет В.Лейбин. (2) В течение последующего десятилетия в России были изданы многие работы не только Фрейда, но и А.Адлера, Г.Закса, О.Ранка, К.Юнга, В.Штекеля. Большое число психоаналитических трудов публикуется в журналах «Психотерапия», «Современная психиатрия» и др.
Не прошел мимо психоанализа и русский авангард с его установкой на интуитивно-подсознательную основу творчества. Но если, скажем, Крученых и близкие к нему художники опирались на работы Фрейда - главным образом - для создания различных форм «сдвигов», то Хлебников сплавляет психоаналитические разыскания с древнейшими философско-религиозными, эзотерическими учениями, что далеко не всегда позволяет выявить в тексте психоаналитический источник. К тому же личностные качества поэта в немалой мере способствовали созданию своеобразных «сновидческих» образов; о чем еще в 1911 г. писал: Н.Гумилев «Кажется, что он видит свои стихотворения во сне, а потом записывает их, сохраняя всю бессвязность событий». (3) Интерес Хлебникова к технике и символике сна общеизвестен, и нет нужды приводить здесь многочисленные свидетельства этому как самого будетлянина, так и исследователей его творчества.
Попробуем проследить за «бессвязностью событий» в рассказе Хлебникова «Сон», написанном в 1915 г. в разгар 1-ой мировой войны. При этом представляется нелишним привести слова Фрейда о том, что «в сущности, никогда нельзя быть уверенным в том, что сновидение было полностью истолковано; даже если решение кажется удовлетворительным и, вроде бы, не имеет пробелов, все-таки остается возможность того, что с помощью этого же сновидения передается и другой смысл». (4)
Рассказ занимает чуть больше страницы, в связи с чем приводим его полностью.
Сон
Мы были на выставке ; разговор коснулся аганкары человека и аганкары народа и о совпадении их. Мы стояли перед [олицетворяющей] живописью: «Вестник булавок» заменял Еву, и на нем лежало яблоко; «Вестник лыж» — Адама, а третье издание — искушающую змею. Мы оживленно и громко беседовали, но [к нашему обществу] присоединился блюститель нравов и указал на недопустимость одного холста: таким, по его мнению, которому мы могли только подчиниться, была, кажется, турчанка, лежавшая на берегу моря. Только лоб и край рта был закрыт черной повязкой с кружевами; тень падала на рот и подбородок. Золотистые пятна чередовались с голубыми тенями этого, опутанного неводом лучей полдня, тела. [Море походило на выставку жемчуга]. Мы тотчас согласились. В руке у меня были печатные вести утра; я оторвал край надписи «Дарданеллы» и, приколов с помощью двух булавок, придал холсту достойный вид.
Теперь мусульманка лежала на берегу моря, полуупав на руки, полная золотистых теней, но обрывок бумаги с черным заголовком «Дарданеллы» закрывал ее.
Греции присущ избыток моря, Италии — избыток земли. Возможно ли так встать между источником света и народом, чтобы тень Я совпала с границами народа?
Я сел на диван в углу выставки и устало смотрел на бесконечные холсты с их часто готтентотской красивостью. «Африканские владения не прошли даром для арийцев». Я задремал. Мне казалось, что я лежу на море так, что колени были вдавлены в морское дно, а пятки торчали на суше. Я был велик. Та же мусульманка боролась и отталкивала кого-то руками. Галлиполи был покрыт маслинами и казался серебряным. Я поломал свои узкие нежные пальцы о береговые утесы. Та же черная маска была у ней на лице, [посыпанная крупным жемчугом слез]. Синеющий дым окутывал берега. И вот «Квин Элизабэт» черной паутиной снастей разрезала воды и вся окуталась дымом. Взрывы пороховых погребов дополняли черным кружевом маску битвы, и сквозь прорези упорно блистали синие глаза турчанки. И вот 600 людей «Бувэ» пошло ко дну; еще два взрыва. Это была борьба, и, изнеможенный, я поднялся, упал на берег и долго лежал в забытьи. Предо мной стояли испуганные глаза и закушенные от усилия губы. Гречанки хоронили убитых на Тенедосе, и их заунывные песни и жгучие глаза темных лиц казались мелкими и слабыми после виденного, когда 600 моряков опустили на дно плечи и руки.
Мне было жаль турчанки. (СС, V: 120). (5)
Говоря о связи между частями содержащихся в сновидении мыслей, Фрейд выделял два сходных композиционных способа. «Более часто встречающийся способ изображения, когда мысли сновидения можно представить примерно так: раз было так-то и так-то, то, значит, должно было случиться то-то и то-то, заключается в том, что второстепенное предложение изображается в виде предварительного сновидения, а затем главное предложение – в виде основного сна... Другой способ изображения причинных связей используется при менее обширном материале, и он заключается в том, что один образ в сновидении – будь то человек или предмет – превращается в другой». (6)
При первом приближении создается впечатление, что первая часть рассказа - до слов «Я задремал» - написана вполне «реалистично», хотя сдвиги и символы сновидений встречаются и здесь. Напомним, что теория мнимых чисел лежит в основе эстетики и поэтики Хлебникова. В своей ранней декларации «Курган Святогора» Хлебников писал: «Полюбив выражения , которые отвергали прошлое, мы обретаем свободу от вещей». Здесь – числовой образ авангардного искусства. Как указывают комментаторы СС, «Аганкара (Аханкара) – в философии индуизма самосознание, индивидуальный разум как часть вселенского разума буддхи». Поскольку понятие аханкары в разных религиозно-философских системах трактуется по-разному, можно дополнить это краткое определение выдержкой из «Большого эзотерического справочника»: «Аханкара – иллюзия, которая заставляет живое существо думать, что оно всем управляет, всем владеет и всем наслаждается, из-за которой оно отождествляет себя с материальным телом и всем, что к нему относится (внешность, национальность, семья, религиозные убеждения, удовольствия и страдания...). Ложное эго является причиной материальной обусловленности». (7)
Сходное понимание вселенского разума встречается и в ряде других произведений Хлебникова, в частности в поэме «Синие оковы», написанной семью годами позже:
Я верю: разум мировой
Земного много шире мозга
И через невод человека и камней
Единою течет рекой,
Единою проходит Волгой.
И самые хитрые мысли ученых голов,
Граждане мозга полов и столов, -
Их разум оболган.
Быть может, то был общий заговор
И дерева и тела.
(СС, III: 387)
Указанный комплекс индуистских представлений вызывает ассоциации с библейской версией наделения человека разумом – и уже во втором предложении герой и его неназванное окружение стоят перед «олицетворяющей» живописью, причем слово «олицетворяющей» взято Хлебниковым в скобки: «Вестник булавок заменял Еву, и на нем лежало яблоко; «Вестник лыж» - Адама, а третье издание – искушающую змею». Примечательно, что участники акта грехопадения и наделения человека разумом замещаются печатными изданиями, в чем можно видеть, неоднократно встречающееся в работах Фрейда сравнение цензуры сновидения с цензурой газет. (8) Но если с образом яблока и искушающего змея все понятно, то упоминание «лыж», по Фрейду, может символизировать мужское начало. «Булавка», в свою очередь, служит инструментом последующих действий героя. (9) Одновременно цензор мотивирует появление «блюстителя нравов», указавшего «на недопустимость одного холста: таким, по его мнению, которому мы могли только подчиниться, была, кажется (курсив мой – А.Г.), турчанка, лежавшая на берегу моря». Вводное «кажется» призвано указать, что событие «вспоминается во сне», а название картины со снятыми кавычками и с маленькой буквы – характерное для сновидения смещение. Так, по предположению комментаторов, под «турчанкой» Хлебников имел в виду картину М.Ларионова «Пастораль», входившую в серию «Из несостоявшегося путешествия в Турцию» (1911-1912 гг.). Но, насколько известно, эта работа Ларионова никогда не вызывала никаких нареканий со стороны цензуры, в то время как в 1910, 1912 и 1914 гг. действительно происходили скандалы со снятием картин Н.Гончаровой на религиозные сюжеты. (10) Однако Хлебникову важна именно «турчанка» - «мусульманка», которая и становится героем главного предложения, т.е. «основного сна».
М.Ларионов. Пастораль. Турецкая идиллия.
Вот здесь-то в спящем сознании и возникает «булавка» - но уже, как было сказано, в качестве инструмента действия. «Дарданеллы» отсылают к военным действиям 1915 г. за обладание черноморским проливом, где войска Англии и Франции, с одной стороны, Турции и Германии – с другой, понесли огромные потери. Последующие предложения: «Греции присущ избыток моря, Италии (Турции?) (11) – избыток земли. Возможно ли так встать между источником света и народом, чтобы тень Я совпадала с границами народа?» - развивают мысль о совпадении аганкары человека и народа. Вопрос автора-героя развивается во второй части рассказа: «Я был велик».
Этот гиперболизированный образ перекликается с частыми у Хлебникова формулами «Юноша Я – Мир», «Я – Бодисатва», «остров Хлебников» и др., что с позиций психосемиотики В.Руднева можно расценить как вариант «мягкой» экстраективной интроекции», «приоткрывающий механизм возникновения величия». (12)
Между тем толчком, побудившим его к самоотождествлению с великими людьми и даже государствами, несомненно, явились собственные историко-математические исчисления. Показательно в этой связи нумерологическое стихотворение, помещенное впоследствии в «Доски судьбы» и написанное, по предположению Вяч. Вс. Иванова, примерно в это же время, что и «Сон» и «Ка». (13)
Я, Хлебников 1885.
За (365+1)3 до меня Шанкарья Ачария,
Творец Вед, в 788.
За 365∙9 до меня, в 1400, Аменхотеп IV.
Вот почему я велик.
Я бегающий по древу чисел,
Делаясь то божеством, то <мышью>,
То стеблем травы в устах мыши.
Аменхотеп IV – Евклид – Ачария – Хлебников.
(СС, VI*2: 72)
Описание битвы, в которой участвует и сам герой («Та же мусульманка боролась и отталкивала кого-то руками... Я поломал свои узкие нежные пальцы о береговые утесы»), не оставляет сомнения в том, кому отдавал предпочтение нарратор. «Мне было жаль турчанки», - так заканчивает автор свой рассказ, и становится понятно, что «турчанка» - это «размытый» во сне образ все той же Лейли, в разных ликах проходящий сквозь множество произведений Хлебникова, – персонифицированный образ Востока.
___________________________________________________________________
1. Фрейд З. О сновидениях. СПб. 1904.
2. Лейбин В. // Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль. – М., 1992. С. 6.
3. Аполлон, 1911, №5,с.77. Цит. по: Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 120.
4. Зигмунд Фрейд. Толкование сновидений. М., 2005. С. 290.
5. Ссылки на произведения Хлебникова даются в тексте по изданию: Собр. соч.: В 6 т. М., 2000-2004 (сокращенно СС, том: станица). – СС, V: 120-121.
6. Фрейд. Указ. соч. С. 323-324.
7. Большой эзотерический справочник. М., 2009.
8. См. Фрейд. Указ. соч. С. 530-531. Аналогичное сравнение встречается и в других работах Фрейда.
9. Напомним, что сновидение, как и мифотворчество, пользуется конечным набором средств «под рукой», выступающих то в роли материала, то в роли инструмента и подвергающихся калейдоскопической реаранжировке. См.: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. С. 168.
10. См.: Харджиев Н.И. Памяти Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова // Харджиев Н.И. Статьи об авангарде. Т.1, М., 1997. С. 218.
11. См. комментарий: СС, V: 408.
12. См. Руднев В.П. Характеры и расстройства личности. Патография и метапсихология». М., 2002. С. 220-221. Можно вспомнить в этой связи и гротескный автопортрет И.Босха в правой створке триптиха «Сад земных наслаждений».
13. Иванов Вяч. Вс. Два образа Африки в русской литературе начала XX века: Африканские стихи Гумилева и «Ка» Хлебникова // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 2. Статьи о русской литературе. М., 2000. С. 306.