Чего нам ждать от искусства
Рискуя слишком обнадёжить своими прогнозами, выскажу далеко не новую мысль. Обобщение текущей художественной практики занятие достаточно рискованное. Известно, что инструментарий искусствоведа имеет определённую зависимость от субъективной природы наблюдателя, каким является любой зритель, в том числе и профессионально подготовленный. В наши дни составить более менее полную картину художнической деятельности проблематично не только в силу разновекторности направлений, в которых работают авторы. Поиск истины значительно отягощён ситуацией на художественной сцене, где отслеживаемую картину рисуют выставки одного направления, за которым закрепилось название актуального. Не будем вдаваться в подробности, кто и чем поддерживает непрерывность акций, затрачивая немало сил для организации этой деятельности международного резонанса. Сегодня не ангажированной критике остаётся пребывать в эйфории оттого, что она может параллельно знакомиться не только с коммерческим «продуктом», заведомо не претендующим на оценки арткритика. Город насыщен выставками, дающими представление о разнообразии талантов из числа независимых от политической или рыночной конъюнктуры. Заметен и выставочный опыт Московского союза художников, выполняющего профсоюзные функции в том, чтобы помогать своим членам выставляться на щадящих условиях. Речь, впрочем, не о чьих-то заслугах, а о том, что некая «равноудалённость» творческой организации от проходящих под её патронатом выставок делает их как бы событием индивидуального (группового) значения. Конечно, именитые авторы получают на таких смотрах большую порцию внимания. Но это лишь частность. Забота об общих творческих проблемах, связанных с престижем организации, требует более содержательных действий. Приходится констатировать: сложившаяся в нашем союзе (справедливая!) выставочная политика имеет свои негативные стороны. Сегодня выставки не «актуального» искусства (проходящие не только в МСХ, но также в многочисленных столичных галереях) затрудняют представление о целостности происходящего в искусстве процесса. В роскошной выставочной мозаике нет концептуальных скрепов, которые бы свидетельствовали о векторе развития. Если говорить по-простому, выделяя выставочную проблему, то творчеству, не находящемуся под крышей государственных институций, не хватает корпоративных программ. Заметим, прошедшая юбилейная выставка МСХ преследовала иные, не программные для творчества, цели. На повестке дня стоял важный для существования организации вопрос общественного внимания, на который был получен удовлетворяющий сообщество ответ. Но по своей природе социальные ожидания не всегда совпадают с профессиональной логикой, влияющей на развитие искусства.
Из этих рассуждений напрашивается вывод: если творческая проблематика не сфокусировалась в реальности большого показа, то она может (должна!) отслеживаться профессиональной критикой в текущей работе с материалом, почерпнутом из персональных и групповых выступлений. Основанием для выборочного анализа служит убеждённость исследователя в значимости заявленной творческой программы, в реализации в ней интенций, характеризующих интеллектуальное состояние социума.
Обращает на себя внимание некая историческая несправедливость, которая случилась с поколением, вступившим на художественную сцену в пору ломки культурной политики страны, разом поменявшей свои приоритеты. Оно оказалось в вакууме общественного внимания. Генерация растворилась в бушующем море неоднозначных творческих группировок. Досада на век малопродуктивна. Потому сегодня, когда хочется заделывать бреши и возмещать потери, впору присмотреться к талантам, нечаянно отнесённым если не в ряд маргиналов, то к явлению фоновому, на которым по-прежнему светят звёзды 60-х – 70-х годов.
Именно к началу 90-ых годов относится появление на художественной сцене группы молодых художников, решивших заявить о поддержке пластических традиций отечественной школы. Для молодых профессионалов, чья творческая биография только должна была состояться, подобный выбор являлся поступком. В желании взять ответственность за формирование позиции новой творческой генерации содержалось убеждение, что, вопреки могучим веяниям времени, ориентир на классические ценности – это путь, ведущий к оригинальным художественным открытиям. Речь, прежде всего, шла о судьбе ниспровергаемой станковой картине.
Череда групповых выставок, прошедших в Москве, а в 2001 году в художественных музеях Вологды, Ярославля, в Манеже Санкт-Петербурга показала, как по-разному работают художники. Осваивая новые материала, не совпадая в трактовках по стилю, по языку, авторы, каждый по-своему, стремятся к утверждению принципов станковизма. Это стало общим фундаментом, при том, что одни оперировали абстрактными формами, а среди фигуративистов наметились радикальные поиски синтеза цвета и объёма. Впрочем, для молодых мастеров, чьё выступление на художественной сцене пришлось на период резкого слома социально-психологических стереотипов, трудность заключалась не столько в разработке собственной пластической структуры, сколько в решении интерпретационной задачи, сопрягающей органичность индивидуального языка с внутренней ответственностью поколения за судьбу пластической культуры в целом. Поистине интегрирующим индивидуальный посыл в социально значимый месседж началом стала нравственно-духовная составляющая поисков.
Не умолчим о том, что амбициозное представление авторов о выражении «программы поколения» столкнулось с серьёзной проблемой. Общественное настроение было не готово принять некую интегрирующую поколенческую идею вне требований андерграунда. Довлел «синдром возврата». В сознании 90-х годов категория развития исключала сомнительную традиционность. Время жаждало радикального обновления! Концепция, не вписывающаяся в культуру «цивилизационных» ценностей, провисала без необходимой опоры.
Вместе с тем, появляющиеся авторские трактовки отличались свежестью наблюдений. Заметим, важным доказательством того, что мы имеем дело с многоуровневым творческим процессом является отражение в произведениях не затрагиваемых до этого проблем, безошибочно принадлежащих своему времени. Что касается собственно картинных новаций, то в больших холста Павла Попова плоскость «растворяется», уводя взгляд в сокровенные глубины мотива. В своеобразном сопряжении живописной экспрессии со статичностью предмета достигается эффект материализующегося в пространстве времени. Явление предмета, а не авторское повествование, придают образу бездомного существованию (персонажи Попова – городские бомжи) некое всечеловеческое прочтение. Творимый художником аналог библейского притчевого рассказа не лишает образ актуального смысла - всполохи света небесного очищают его от суетного в жизни.
Тема города - стержневая в творчестве Ивана Полиенко, который, выставляясь в жанре персонального показа, составляет с названными авторами ядро творческого поколения. Его интерпретации основываются на пронзительной звучащей ноте пространства, свободного от людского или машинного потока, а потому делающие связь минувшего и настоящего почти ощутимой. Тишина его картин втягивает, делает реальностью жизнь ушедших времён. И в этой камерной интонации автора реализуется почти эпическое утверждение ценности вечных, не порушенных истин.
Мастер, предпочитающий крупной форме границы камерного жанра, Владимир Манухин - антипод Попова и Полиенко. Он опирается на классику в несколько иной ипостаси, заставляя вспомнить традиции отечественного модерна. Плоскость картин не нарушается «прорывом», предметное расположение вещей не разворачивается вглубь, помогая утверждению цветоритмической композиции. Аскетическая красота предмета и интерьера реализуется через точную цветовую нюансировку. Колористическое решение строится на светоносности среды и плотности вещей – качеств, взаимодополняющих друг друга. В достигаемой цельности предметно-пространственного образа рождаётся атмосфера, наполненная интеллектуальной сосредоточенности.
С наибольшей последовательностью наследие модернизма трансформируется в экспериментах Наталии Элькониной. Её рельефные композиции ближе других ориентированы на современные искания стиля. В этом нет случайности. Декоративные интенции направления, искусственно оборванного по субъективным, политическим, причинам, сегодня составляют заметную компоненту в созидании новой образности, обозначающей поворот искусства к собственно эстетическим проблемам.
Для работ Элькониной, выполненных в сложной технике, симптоматично цветовидение с отказом от предметных имитаций и иллюзорности среды, что характерно для техники холста. «Средой» становится реальное пространство зала, чем отчасти нарушается принцип станковизма. Эффект, достигаемый сочетаниями голубых, розовых, фиолетовых, серебристо-фисташковых тонов в соединении с ритмической музыкальностью линий, обретает качество полифонического звучания. Хрупкой динамичности образов Элькониной противостоят полотна Николая Наседкина, впечатляя мощью фактурных разработок, контрастами черно-белого, заключённой в них энергии. Общей чертой можно считать магию образных смыслов. В живописи Наседкина техника работает на выявление органической связи пластики с природными силами, с непорушенной тайной жизни. Поданный на высокой драматической ноте голос автора определял масштабность видения. В нём - вызов времени, в чём-то близкий нефорсированному «голосу» Элькониной.
В противоположность брутальной материальности живописи Наседкина Татьяна Петрова устремляется к широким, открывающимся взору далям. Её холсты светозарны, в них протекает человеческая жизнь под своеобразным наблюдениям космоса. В распахнутости её пространства сохраняется след от славных и трагичных событий истории. А общим для авторов является сознание наследования того, что предшествовало сегодняшнему дню. Своими откровениями обе концепции подчёркивают важность существования в программе мировидческих полюсов.
Особой смысловой обеспеченностью обладают решения, которые связаны с пластической концепцией человека. Конечно, важна нравственно-духовная составляющая поисков, в этом отношении живописные разработки пространства, о чём речь шла выше, наделены общей гуманистической позицией, объединившей участников проекта. Но акцент на модели поведения человека даёт целый спектр наблюдений, характеризующих время и место. Трудно предположить что-либо более противоположное, чем остро увиденные, бескомпромиссно запечатлённые в пластике интерпретации Людмилы Маркеловой и Нины Шапкиной-Корчугановой.
Композиции Маркеловой отличаются неожиданным ракурсом фигуры, почти целиком занимающей прямоугольник холста. Экспрессия пятна создаёт своеобразный узел, напряжению которого вторит размашистый рисунок. Пластическую динамику усиливает «фрагментарность» композиции. Персонажи пребывают в радостном упоении от своих занятий – они загорают, лакомятся арбузом или чем-то ещё, просто существуют в распахнутом для них мире. И делают это шумно, с самоотдачей. Свободно комбинируя пластику, синтезируя формой внутреннею сущность индивидуума, картина создаёт тип в абсолютно комфортном существовании. Через характерное состояние автор формирует узнаваемые образы, экстравагантность которых принадлежит своему времени.
Иная психологическая ипостась предстаёт в групповых построениях Шапкиной-Корчугановой. Её живописная палитра сдержанна, отличаясь сочетанием сближенных, светло-коричневых, голубых и зелёных, тонов. Классическая парадигма - фигура в пространстве - работает со своим материалом по-новому. Холст заполняют группы людей. Среда обитания – некий пустырь, принадлежащий городской окраине (впрочем, достаточно скупо детализированный). Отдельность фигур - авторский приём компоновки. Суть в том, что пребывающие в странной заторможенности люди между собой никак не связаны. Безмолвие окружающего пространства кажется самым подходящим обрамлением протекающей здесь жизни. В целом ясно, что «выводы» таких разных художников, свободно оперирующих внесюжетными разработками формы, переводят рассказ о самоощущении личности в плоскость широких обобщений.
Наибольшую радикальность в выявлении пластических возможностей структуры образа с помощью использования новых материалов демонстрируют работы Марии Кулагиной. Её предыдущие разработки фигурных композиций намечали суть эксперимента: плоскость картины должна была стать рельефом - наиболее активной становилась концепция связи фигуры со средой, мыслимой не только в пределах холста. Прорыв, осуществлённый Кулагиной, сыграл роль концентрирующего усилия всей группы, вектора развития. Не случайно её композиции (полиптих), ломающие границы картинного пространства, обозначили на состоявшейся групповой выставке перекличку с новациями других авторов. Это касалось не только «объёмной формы», но и принципов трактовки фигуры. Образно-смысловой концепт резко обнажался.
Что касается самого приёма, включающего в масляную живопись элементы из папье-маше, то трансформированная плоскость создаёт ту фактурную структуру, которая визуально работает на «разрыв». Картинное пространство при этом уплотняется. Не только в фигурах - в пространстве происходит слом. Произведение Кулагиной «Люди, поддерживающие город» не оставляет впечатления равновесия усилий. Напряжение возникает от впечатления невозможности человека противостоять тяжести удерживаемых объёмов. В развитии темы характерно появление следующей работы – «Строители», в структуре которой преодолевается некий, вселенский, хаос. В целом ритмическая полифония, достигаемая автором, создаёт ощущение грандиозного действа, в архитектонике которого преобладает образ сдвига. В монументальных экспериментах Кулагиной социальность приобретает черты вселенской драмы, а эпическая интонация носит характер послания времени.
Обозначившаяся в работах этого поколения многослойность даёт право утверждать, что творческие достижения авторов открывают перспективы в пластическом обеспечении духовных исканий времени. Их успех - результат упорной созидательной деятельностью на ниве обновления художественного языка. Результат не мог явиться в одночасье. Осмысление формальных новаций, кристаллизация образной ткани шли параллельно движению самой жизни и этим движением обогащались. Надо было пройти свой, отпущенный историей, путь, чтобы концепция жизнестроения, реализованная на широкой экспериментальной основе, состоялась. От проекта поколения, ставшего вровень со своей эпохой, хочется ожидать самых неожиданных решений.