В этом году итоговая выставка московских сценографов проходила в Галерее искусств Зураба Церетели, чей парадный пафос на грани – трудно понять – то ли выгодно оттенял принципиальную скромность и лапидарность итогов сезона, то ли, наоборот, фактически чуть ли не отменял своим фоном, своей окружающей театральной патетикой театральность экспозиции, одним словом, выставочный нарратив на новом месте оказался заметно скорректирован, сдвинут скорее в сторону этики, в зону невольных сравнений, чем в сферу эстетики.
Итак, ИТОГИ СЕЗОНА № 51 благополучно разменяв половинку века и двинувшись дальше, предъявили музейной публике 2015 года семьдесят имен и более ста спектаклей. Картина – более чем исчерпывающая, хотя номинально экспозиция занимает всего лишь два зала. Сто спектаклей представленных в формате показа одного сезона дают полную возможность для выводов и обобщений.
И работами, и на словах художники констатируют – единого тренда и общей моды в их работе нет. Перед нами на равных показа представлены и минимализм, и историческая аутентичность, и алогичная образность, и постмодерн, и академизм. Акценты принципиально не расставлены или сознательно приглушены. В цехе уверены – что разновекторность художественного процесса для такого синтетического искусства, как театр, – это и есть самая здоровая обстановка для творчества, а заодно и для экспозиции, где нет победителей. Художники бесстрашно осваивают новое для себя пространство залов Российской академии художеств. Вот они – первые отзвуки фона: раз без прикрас и котурн, уже хорошо, раз скромно, то уже и бесстрашно.
Среди участников выставки: Борис Мессерер, Сергей Бархин, Станислав Бенедиктов, Владимир Арефьев, Борис Бланк и другие признанные мастера театрального искусства. По традиции экспозиция собирает на одной площадке – макеты декораций и эскизы, инсталляции и артефакты, фотографии и театральные костюмы к спектаклям минувшего сезона, очередной раз удивляя зрителя многообразием театральных идей и форм. Причем, не только к московским постановкам – столичные художники востребованы по всему миру.
Вот только малый перечень сценографического дефиле московских художников в других регионах: Татьяна Спасоломская («Капитанская дочка», Архангельский молодежный театр), Александр Горенштейн («Дракон», Театр кукол, Одесса, Украина), Георгий Белкин («Ночевала тучка золотая», Русский театр драмы им. Ч. Айтматова, Бишкек, Киргизия), Максим Обрезков («Война», Чеховский фестиваль совместно с Эдинбургским фестивалем), Ольга Кулагина («Пиковый Валет», Тульский театр драмы), Виктор Никоненко («Панночка», Томский театр кукол), Алексей Белоус («Про мою маму и про меня», Театр драмы Республики Карелия «Творческая мастерская», Петрозаводск), Мария Вольская («Дядя Ваня», Челябинский драматический театр им. Н. Орлова), Ольга Резниченко («Ромул Великий», Вологодский театр для детей и молодежи), Елена Сластникова («Волшебник Изумрудного города» Челябинский театр оперы и балета им. М.И. Глинки), Ольга Лагеда («Сон в летнюю ночь», Драматический театр «Колесо» им. Г. Дроздова, Тольятти), Алла Шелимова («Тартюф, или Обманщик», NEBOLSHOY ТЕАТР, Ульяновск), Евгения Шутина («Король Лир», Рязанский областной театр драмы), Лилия Хисматуллина («Ромео и Джульетта», Тамбовский драматический театр)...
«Школа жен» (Театр «Новая Опера», Москва, 2014; реж. Ю.Любимов, И.Ушаков) – опера по сюжету Мольера на музыку Владимира Мартынова – последний спектакль Юрия Любимова, наверное, этот факт все-таки нуждался в каком-нибудь траурном акценте, но макет художника подан без «всяких всяких»,... лучами лестницы, идущие от сцены наверх, технический антураж эпохи Людовика, единственная броская деталь в вышине на заднике король-солнце в окружении лучей светила. Оформлял постановку Борис Мессерер. Из его интервью мы узнаем, что в процессе работы режиссер и художник ездили в Париж – работали в музее «Комеди Франсез». «Я имел в виду, в первую очередь, желание постановщика спектакля – Юрия Петровича – иметь правильные выходы для актеров. Вот эти двери выполнены в стиле Малого Трианона. И каждый актер имеет свою артистическую уборную, свой выход на сцену. Так было в театре Мольера...» (жаль, что этот комментарий на самой выставке рядовым зрителям не был слышен).
Работая над спектаклем «ЛИР король» (Театр «Эрмитаж», Москва. 2014; реж. М. Левитин) и создавая вневременное пространство Сергей Бархин вспоминал свое пребывание на шотландском острове Лисмор. И вот – корзинкой - профиль шотландских замков, руин, заросших зеленью... нам явлен скорее взгляд архитектора Бархина, который любуется контуром, но в работе зашифровывает свою ностальгию в такой вот экзотический парафраз печали и изыска.
А вот макет декорации к лермонтовскому «Маскараду» (Малый театр России, Москва. 2014; реж. А. Житинкин), сказать ли... эта шеренга колонн друг напротив друга, скорее проект русского ресторана, чем бальный зал гибели танцующих масок,... во всяком случае, такой «пост-ресторанный» ракурс прочтения придает рамочное обрамление выставки все тот же интерьер Галереи искусств Зураба Церетели.
Но не все макеты были скорректированы по восприятию, например, «Нюрнберг» по Э. Манну (РАМТ, Москва, 2014; реж. А.Бородин) – политическая драма погружает нас в проблему проблем, в актуальную атмосферу трагедии прошлого, которое угрожает вернуться. Суд как суть преступлений Третьего рейха... Чтобы показать грандиозность поставленных вопросов, художник Станислав Бенедиктов максимально раздвинул сценическое пространство – квадратом – в глубину – до стены, на переднем же плане – углом в зал – поместил игровую площадку прямо в партере. Этот агрессивный угол делает публику со-виновным участником зрелища. С одной стороны мы в зале суда, с другой внутри пивного ресторана, где – подумалось – начинался мюнхенский путч, не так ли? Но мастер ставит свою собственную финальную ремарку: «Этот спектакль строится через прошедшее время, когда все эти люди, которые были осуждены, стали уже хозяевами этой жизни. То есть зал, где проходил процесс, в нашем спектакле – это уже ресторан». ... что ж, идея цены, уплаченной и за счет в ресторане и по счетам истории подана с удивительным «максимализмом минимализма».
Две работы, пожалуй, стали эмоциональным центром экспозиции, это сценография Владимира Арефьева и Юрия Харикова... Арефьев показал масштабную сюиту (жаль только макет и эскизы декораций, без визуальной оснастки) к спектаклю «Любовь к трем апельсинам» (Латвийская национальная опера, Рига. 2013; реж. А.Титель). Эффектная мозаика самых неожиданных ракурсов, внезапных вещей, невероятных сочетаний в духе абсурдной любви к триаде шаров: паровоз, океан, снегопад, вокзал, дым, вентилятор, каток для асфальта, оружие, и, конечно же, апельсины, шары, планеты, орбиты, сгибы и складки пространства... рисунок и модель, небеса и макет пулемета. А как хорош оранжевый колорит... И как не хватает звука этим нарочито громким, оглушающим предметам и извержениям, как нужен драйв для этой визуальной атаке! Так и просятся в экспозицию элементарные монитор и наушники, чтобы публика смогла воочию увидеть спектакль.
Увы, провинциальность подачи становится удручающей нормой ИТОГОВ. На память невольно приходит недавний экспозиционный дизайн выставки «Андрис Фрейбергс. Сценография» (ГЦТМ им. А.А. Бахрушина), вот уж образчик подачи. Замечательный вид на сценографа с разных точек прочтения: и фрагменты реальных работ, инсталляци, видео, интервью с героем, записи постановок... космос души. Сегодня даже и весьма скромное дарование под эффектным увеличением и с безупречным маркетингом выглядит первостатейным.
Как же не хватает огранки нашим гениям...
Еще больше страдает от стиля отчета-реестра работа Юрия Харикова, посвященная шумной премьере сезона, речь об открывшемся Электротеатре Станиславский, где Борис Юхананов поставил трилогию «Синяя Птица» по пьесе М.Метерлинка и воспоминаниям А.Константиновой и В.Коренева. Чего стоит хотя бы Боинг, стоящий на сцене первой части спектакля, какофония звуков, цепеллин, космический спутник и прочая «громкость», включенная в театре на полную мощность! Само молчание этой «стены крика» Харикова само по себе оглушает. Ни одного рукотворного графического эскиза, лишь фотографии... это поведение стенда – иначе и не сказать – чуть отдает пренебрежением к идее экспозиции (показа), и, наконец, пропитано каким-то отчаянием демонстративного жеста.
Разочаровывает и подача сценографии другой еще более оглушительной сенсации сезона, а именно скандальной постановки «Тангейзер» (Новосибирский театр оперы и балета; реж. Т. Кулябин), там взрыв, скандал, шок, протест церкви, попрание креста, а здесь в Москве лишь парочка этюдов, лишь две нежных фигуры, нарисованных художником спектакля Галиной Солодовниковой. Эта демонстрация целомудрия (эскизы костюмов, 2014) смотрится почти странно.
Вариация забора в макете декорации Николая Симонова к спектаклю Н.Ключарева «Деревня дураков» (МХТ им. А.П. Чехова, Малая сцена, 2014; реж. М. Брусникина) – пристально тотальный объект – завораживает и пугает своей угрозой в слепяще белом свете, рождая ощущение сгущенного растворенного пепла и сажи в атмосфере. Причем непонятно как сценограф добивается этой пугающей эманации... Жаль, что художник не представил на выставку свою самую сильную вещь в сезоне, эскизы к спектаклю по пьесе Анатолия Королева «Формалин» (Театр на Малой Бронной, 2014; реж. С.Голомазов)... таинственный аквариум голубой магмы, в толще которой отпечатались судьбы героев, опиум памяти, совершенно магическое зрелище.
К сожалению, работа Алексея Трегубова оказалась доступна театральному зрителю только здесь на выставке, – речь о спектакле «Луизиана» по пьесе Натальи Антоновой (МХТ им. А.П. Чехова, реж. Г.Черепанов), который был показан всего несколько раз. Загадочный черный рукотворный объект, нужно хотя бы раз обойти и рассмотреть, чтобы проникнуть в замысел... вот оно что... это же утонувшее судно, накрытое саваном бездны. В основе пьесы реальная история катастрофы теплохода «Булгария» с которой словно соотнеслась трагедия «Лузитании» (первый пассажирский корабль, погибший от атаки немецкой подлодки), этот зловещий реквием становится ёмкой метафорой крушения общества ХХI-го века.
Неожиданно – на этот раз – блеснули макеты декорации, сделанные для Театра Луны, каковой чаще находится на периферии внимания, в первую очередь это работа Константина Розанова к спектаклю А. Володина «Ящерица» (реж. Е. Оленина; 2014), таинственная конструкция, нечто производное от мира земноводных, с блеском раковины и змеиной пластикой выражения. Сценография чуть манерная, но манящая и эротически заряженная.
Постмодернистский подход к классике в театре сегодня воплощает Константин Богомолов. Так, о своем созданном пространстве к «Карамазовым» по Ф. Достоевскому (МХТ им. А.П.Чехова, 2013; реж. К. Богомолов) художник Лариса Ломакина – его постоянный соавтор сообщает, что оно «торжественное и страшное, минорное, пространство очень энергетичное». Сказано броско, заманчиво, но, увы, только лишь сказано, декорации сценографа это (снова, опять, в который раз) очередная вариация расставленных диванов и стульев, с добавкой экранов. И «Гаргантюа и Пантагрюэль» по Ф. Рабле (Театр Наций, 2014; реж. К.Богомолов) и чеховская «Чайка» (Театр п/р О.Табакова; реж. К.Богомолов) созданы в единой матрице. Тотальная привязанность к тотальности одного и того же решения удивительна... но как прикажете интерпретировать расстановку магазинной мебели? Во всяком случае, визуальность режиссерского вызова в клонируемой аранжировке из раза в раз смотрятся все банальнее.
Как всегда на итогах сезона чисто сценографические работы соседствуют с работами, которые идут скорее по разряду живописи... замечательные по колориту опусы Бориса Бланка эскизы декорации к спектаклю по Л. Зорину «Римская комедия (Дион)» (Театр им. Моссовета, 2014; реж. П.Хомский), его поклоны фовизму... отличная графика Марины Утробиной к спектаклю по И.Бунину «Солнечный удар» (Александринский театр, Санкт-Петербург. 2014; реж. И.Керученко). Эскиз декорации, почти что не виден, да видимо в этом нет особой надобности... перед нами поэтическая сюита линий и грации, игра рисовальных штрихов, танец нажимов... хороши эскизы декорации и костюмов Екатерины Галактионовой, а «Доходное место» А.Островского (Свердловский театр драмы, реж. В.Мирзоев, худож.-пост. А. Бугаева; 2014) опять только лишь повод... сверхлаконичны и цветоемки макеты декорации Юлии Пичугиной для Малой сцены РАМТа («Затейник», реж. А. Баркар и «В дороге», реж. М. Егоров), забавны сказочные персонажи Евгении Шахотько к спектаклю по Р.Киплингу «Кошка, которая гуляла сама по себе» (Ханты-Мансийский театр кукол, 2014; реж. Н.Лебедева), сценография В. Пушкина к дюрренматтовскому «Ромулу Великому» (Вологодский театр для детей и молодежи, 2014; реж. Б. Гранатов) демонстрируют отменную живопись маслом и хорошее чувство цвета, о трактовке спектакля по этой «цветописности» судить все-таки трудно... отлично смотрятся на подиуме белоснежные костюмы персонажей от художницы Елены Басовой («Фиксики: путешествие во времени!», реж. В.Дружинин, 2014) для модной столичной площадки, облюбованной звездами Крокус Сити Холл ... и, конечно же, эскиз декорации - живописные фрески Юрия Устинова к «Черевичкам» П.И. Чайковского (Камерный музыкальный театр им. Б.А. Покровского, Москва; реж. О.Иванова).
Если же говорить о смысловых итогах увиденного, то приходится в очередной раз фиксировать ситуацию квалифицированного повтора и демонстрацию взятого уровня, но не больше... сценографы «метафористы», те, кто ищет образ и живет в согласии с традицией, законно увенчаны лаврами и чаще побеждают, чем проигрывают, и те, кто склонен искать шок и делает акценты на новациях тоже остаются в энергетике взятого старта... что же, все-таки тревожит в этой идиллической картине? Пожалуй, два момента: равнодушное сосуществование отрицающих эстетик, и некая монотонность побед, как традиции, так и новаторства. Новации словно бы не достаточно новы, традициям же не достает необходимой эпохальности.
Пожелаем успеха всем направлениям...
А заканчивать приходится все на той же на ноющей ноте (Карфаген должен быть разрушен)... о том, что устаревший, набивший оскомину трюизм подачи материала должен все-таки бежать стремглав из манеры 1960-х годов в современность...
Буквально сострадание вызывает попытка художника Ильи Евдокимова, который вручную озвучивает и показывает свой эскиз декорации к мюзиклу «Однажды в Одессе» (Театр «Русская песня» п/р Н. Бабкиной, 2014), для чего он старательно пишет на полях эскиза ясным разборчивым почерком: «Сцены спектакля должны меняться довольно быстро, для этого была придумана двухэтажная установка (тут место кончается, край листа; что ж, надпись вынуждена загнуться хвостом вверх), на которой укреплены фрагменты квартиры и домов героев мюзикла, верх – богатый, низ - бедный».
Конец цитаты.
Что ж, поверим художнику на слово, декорации меняются быстро.
Без комментариев.
© Ирина РЕШЕТНИКОВА
Авторский вариант
Опубликовано: журнал СЦЕНА, 2015, № 3, стр. 35-40.