Фестиваль «Театральный синдром» - масштабный театральный проект, организованный Фондом Михаила Прохорова в регионах Центральной России и прошедший в Воронеже, Липецке, Тамбове и в Рязани. Как принято, фестивальная программа учитывала разные зрительские аудитории – для детей и взрослых, соседствовали и современная интерпретация классики и абсолютно экспериментальные проекты: «Гоголь. Вечера. Часть I» (Студия SounDrama при участии Театрального центра им. Вс. Мейерхольда, компании Theatre Solutions /Москва; реж.-пост. Владимир Панков), «Жители города К.» (Канский драматический театр /Канск; реж. Геннадий Тростянецкий), «P.S. Грезы...» (Театр Музыки и Поэзии п/р Елены Камбуровой / Москва; пост. Иван Поповски), «Картонный человечек и Мотылек» («Театриум на Серпуховке п/р Терезы Дуровой» / Москва; авт. и реж. Ольга Сидоркевич), «История семьи» («Театриум на Серпуховке п/р Терезы Дуровой» /Москва – совместно с Театром «РОДИЗИО» /Парма, Италия; авт. и реж. Давиде Доро и Мануэла Капече), «Конек-Горбунок» (Красноярский Драматический театр им. А.С. Пушкина; реж.-пост. Олег Рыбкин), «Андре и Дорин» (Театр KULUNKA / Эрнани, Испания; реж. Иньяки Рикарте).
Завершился «Театральный синдром» в Рязани самой неоднозначной постановкой – «Гардения» (Компания «Les Ballet C de la B / Баллет С. де ла Б.», Гент, Бельгия; реж. – Алан Платель, Франк Ван Лэке; концепция – Ванесса Ван Дурме), театральные афиши которой уже заранее предупреждали публику, что спектакль не рекомендован к просмотру лицам до 18 лет. К слову, это провокационное действо одного из самых авангардных режиссеров Европы было показано уже более 200-х раз на разных площадках мира. Москва не раз видела работы этой труппы, например, спектакль "VSPRS" (Фестиваль "Территория-2007"), "Импорт-экспорт" на малой сцене Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко (Международный фестиваль танца Dance Inversion, 2007), «D'AVANT'» в театре «Школа драматического искусства» (Фестиваль современной немецкой хореографии «Другие в городе», 2008).
Алан Платель (1956) изучал специальную педагогику для людей с ограниченными физическими возможностями, затем учился на мима в Академии Саббатини (Женева, 1969-1973). Продолжил обучение у Вима Вандекеркхова, в Академии балета Пауля Гринвиса, участвовал в спектаклях Барбары Пирс в Париже, Лионе и Люксембурге. Наконец, вместе с друзьями и родными основал «Les Ballets C. de la B.» (Гент, 1984), что обозначает «Современные балеты Бельгии».
Этот театр стал известен за рубежом после спектаклей «Здравствуйте, мадам» ("Bonjour Madame", 1993), «Общая грусть» ("La Tristeza Complice", 1995) и «Что-то на мотив Баха» ("Iets op Bach", 1998). Вместе с Арне Сиренсом (соавтор) были поставлены спектакли «Мать и дитя» ("Moeder en kind", 1995), «Маленькая Бернадетта» ("Bernadetje", 1996), «Все мы индейцы» ("Allemaal Indiaan", „Tous des Indiens", 1999). Среди наград Алана Плателя – итальянская премия UBU, премия Франса Ван Акера в Брюгге, награда журнала "Time Out London", Европейская театральная премия («Новая театральная реальность» — 2001, за вклад в искусство — 2004)...
Один из секретов такого успеха – постоянная готовность Плателя к этическим рискам, выбор неоднозначных проектов, ставка на шокирующую реакцию... так, путешествуя по пограничным мирам с размытыми понятиями о нормах поведения, соединяя в своих произведениях самые разные жанры и разные культурные традиции, режиссер успешно работает с многонациональными исполнителями.
«Гардения» это проект, изначально придуманный актрисой его труппы, Ванессой Ван Дурме, под впечатлением от полнометражного документального фильма «Yo Soy Asi» (реж. Sonia Herman Dolz, 2000), в котором закрытие кабаре трансвеститов «La Bodega Bohemia» в Барселоне дает повод познакомиться с историей каждого из его постаревших актеров. Имя белоснежного душистого цветка гардения (символ скрытой любви) очень созвучен слову «Богемия», а истории, которые нам рассказывают со сцены – почти реальны, в этом смысле перед нами некий документальный шоу-театр.
Приметы шоу скупы и выразительны: голая сцена, венские стулья с красными подушками-сидениями, герои то молчаливо стоят на сцене, то поют шлягеры из прошлой эпохи, участники не молоды, – все позади, остались только морщины, дряхлая оболочка, усталость и едва уловимый, но уже неумолимо проступающий дух похорон. Трансвеститы умирают при жизни, старость для них проклятие, эту краску Платель подчеркивает с беспощадностью кукловода – завтра кабаре «Гардения» закрывается, просьба к публике в знак памяти «живых умирающих» почтить решение труппы вставанием – весь зрительный зал поднимается.
Герои – артисты кабаре в строгих костюмах, белых рубашках (исполнители: Ванесса Ван Дурме, Грит Дебакер, Тимур Магомеджаджиев, Андреа Де Лаэт, Ричард «Тутси» Дьерик, Данило Поволо, Геррит Бекер, Дирк Ван Варенберг, Руди Сьювинс). Один из героев после трогательно исполненной песни «Somewhere over the rainbow» представляет своих коллег-персонажей: Грета фон Сансен, Джина дель Рио, Хуанита де Буэнос Айрес, Манолита... подняв в приветствии руки, расходятся, старчески напевая; сгорбленные плечи, дрожащие руки, шаркающая походка – старость примиряет всех, мелодию оборвет метроном. У каждого – своя жестокая история уходящей жизни, связанная с сексом, насилием, моральными увечьями.
«Гардения» не столько спектакль, сколько изыскание природы этих людей, оказавшихся в особой гендерной зоне. Травестия в жизни пострашнее: имея общее с театром, она затрагивает не просто ролевые, а глубинные человеческие корни. И потому старение не позволяет сменить имидж. Та возрастная гибкость ролей, которая возможна для обычного актера, у трансвестита способна стать неразрешимой проблемой. Это ведь не просто костюм, не только маска, это кожа. Шутки, юмор, ламентации, превратность судеб, одиночество, непонимание, – постепенно из этого сценического нарратива складывается мозаика трагических жизненных историй с громкими фанфарами Прошлого, надрывной мелодией Настоящего и редкими проблесками надежд Будущего...
Шаг за шагом пожилые герои возвращаются в молодость.
Фотопленка жизненного пути прокручивается назад. Под мужскими традиционными костюмами оказываются ярко расцвеченные женские сорочки и комбинации. Замирающие позы (где-то около 10-ти эффектных фиксаций) напоминают о днях былых, счастливых своим торжеством, наслаждением – полураздетые «красавицы», застывая на несколько секунд в кокетливых позах a la мировых эстрадных звезд, дают возможность полюбоваться ими. Погружение исполнителей в телесно-пластическую игру втягивает зрителя в зрелище... Но вдруг героям будто подана команда: быстро собираются вещи, под едва слышимую музыку неуклюже натягиваются костюмы, перед нами снова одинокие стареющие люди, каждый из них – один на один с надвигающимся забвением.
В этой точке – старость, предчувствие неизбежной кончины, изношенность тела – зрители в зале и трансвеститы из шоу на сцене переживают общее чувство – смертность человеческой жизни. Смерть всех заберет в свой гербарий. Этот лейтмотив подхватывают слайды и тексты на экране: вот Мохаммед ищет девушку 18-19-ти лет без паранджи, вот молоденькая спортивная девушка разыскивает друга для переписки в чате, вот шутливая реплика о разнице между мастикой и вазелином, понятная лишь представителям гей/лейсбийской культуры (аудитория безмолвствует)...
Отчасти вспоминаешь «дефиле-проходы» у Пины Бауш, почти невозмутимые, чуть дразнящие, внутренне напряженные и пружинящие, скрыто зазывные и влекущие за сценическим рисунком. Дефиле Плателя набирает темп: наряды все блестящее и шикарнее, множатся улыбки, сияет люрекс, ластятся к телу меха, шуршат перья, - прельстить, соблазнить, одурманить любыми средствами. Игра наотмашь, исподволь аномальное становится нормой, вызовом обыденной скуке. Герои проживают Прошлое, проживают обратный отсчет времени оттуда, где караулит одиночество с полной старческой тишиной, где люрекс, райские перья и меха сменит власть бытовой одежды: мешковатые мужские костюмы, майки, подтяжки, трусы, кальсоны и прочий «неуют» нижнего белья под брюками, тускнеющие воспоминания о красоте молодости, слезы по сверкающим сценических костюмам, мемориум славы, гробовые нотки в хитах юности и шлягерах звезд.
Этот спектакль об одиночестве людей, к которым наше время толерантно, терпимо, снисходительно, но безжалостно и убийственно равнодушно: вы получили право выйти на свет, что ж, тем тише будут аплодисменты при выносе тел и скромнее речи. Постановка Плателя из разряда траурного препарирования облачений, что-то вроде искусства липоскульпторов, пытающихся придать благообразный вид уходящим.
Жизнь-игра завершается... И так все действие – отрицатели плоти где-то на демаркационной линии мужского и женского миров, за рамками телесности. Герои вышли из отправной точки (своего мужского начала) много лет назад, но так и не дошли до конечной дельты. Вырвавшись из неумолимых тисков физиологии, герои попали в тиски другие – в тиски Игры и Сцены, в щипцы Шоу – но никто этого не замечал. Они были счастливы. И лишь теперь, к финалу обнажилась истина – леденеющее бытие глубокого одиночества, неизбывное страдание. Но это общая почва, единственное основание, по которой – сострадая, один человек способен понять другого человека.
Кульминация спектакля Плателя – саднящая мучительность танца одного из исполнителей, невозможность дуэта с партнершей. Душа и/или тело разрываясь в порыве, мечется и обессильно падает, почти беззвучно прокричав-прошептав: «Помогите!». И слышит в ответ сдавленное: «Жизнь – это карточная игра. Иногда ты вытягиваешь удачную карту, а иногда... Но вне зависимости от этого, игра все равно продолжается». Контрастом дряблости старческих тел в духе гербария, Платель отдаст сцену расцветшей юной фактуре. Молодой танцовщик выйдет к зрителю под знаменитую песню Шарля Азнавура: «Мадам, мадам...», но, вглядевшись в этих долгоживущих бодрячков с зубными протезами, он тихо приговорит и себя: «Мне больно».
Один штрих. Сегодня произведения об отдельных представителях квир-культуры стали минным полем для любой критики, – мало кто рискует их критиковать за содержательный посыл (так прежде были неприкасаемы советские секретари обкомов или герои пионеры времен коллективизации), и все же позволим себе упрек: явной бестактностью в спектакле бельгийских актеров стало включение фронтовой песни «Темная ночь». Это был шок неловкости. Так раньше диковато смотрелся хор немецкого радио ГДР, который с акцентом по-русски громко пел «Вставай страна огромная...».
Финальная трагическая нота: герои переодетые в свои любимые женские образы – чуть «проступают» Марлен Дитрих, Барбара Стрейзанд, Лайза Минели, Тина Тернер... И этот ослепительный, звездный parade allé и есть начало обжигающего ледяного холода вечности, жизненного финиша.
Ирина РЕШЕТНИКОВА
17.07.2012.