Юридический адрес: 119049, Москва, Крымский вал, 8, корп. 2
Фактический адрес: 119002, Москва, пер. Сивцев Вражек, дом 43, пом. 417, 4 эт.
Тел.: +7-916-988-2231,+7-916-900-1666, +7-910-480-2124
e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.http://www.ais-art.ru

    

 

Поиск

Объявления

САДЫ БУДАЕВА.

В саду Вишневый сад Зимний сад Сад ночью САД. дерево

       По воспоминаниям тырныаузцев Сулейман Будаев был человеком «не от мира сего», любившим одиночество, которое позволяло ему целиком сосредоточиться на творчестве. Его биография не была богата событиями, но вместе с тем глубоко драматична: он родился на чужбине в годы депортации балкарского народа, еще в раннем детстве испытал множество лишений, что, впрочем, практически не отразилось в его искусстве.

Хотя Сулейман и не получил систематическое художественное образование, живопись стала для него отрадой и отдушиной. Творил он интуитивно, по наитию, без оглядки на авторитеты, всю жизнь оставаясь на периферии художественного процесса республики. Занимаясь искусством вне социального заказа, С. Будаев пользовался всеми видами свободы творчества, не пытаясь кому-то угождать, не ожидая от кого-либо моральной или материальной поддержки. Он оставался вне группировок, избегал тусовок, поскольку публичная жизнь его никогда не привлекала. Не будучи падок на деньги и известность, обходясь минимумом материальных благ, он сторонился тех, кто заявлял о себе слишком шумно и навязчиво. Из-за необычности живописного языка С. Будаев не надеялся вступить в Союз художников. Впрочем, его нельзя причислить и к неофициальному искусству, к которому в 60-80-х годах прошлого столетия принадлежала часть художественной молодежи Кабардино-Балкарии. В общем, всю жизнь вполне сознательно Сулейман оставался маргиналом. Тем не менее, он не был лишен внимания, оказавшись в поле зрения известного коллекционера Данияла Хаджиева, пестовавшего тырныаузских художников, оказывавшего им не только моральную и материальную поддержку, но и организовывавшего показы их творчества в городе горняков и музее изобразительных искусств в Нальчике, знакомившего с их работами известных петербургских искусствоведов.

Сулеймана Будаева можно назвать колоритным пейзажистом, хотя словарь его пейзажных мотивов, на первый взгляд, весьма ограничен: сады и горы, природные заповедники Приэльбрусья – его фирменные знаки– становятся предметом рефлексии художника. Повседневность, прозаичность обыденного никогда не привлекали его внимание, он пытается в увиденном ощутить вечность. Метафизическое видение природы С. Будаев обрел, живя высоко в горах. С детства он был не просто очарован красотой девственных кавказских ландшафтов, но и видел в них нечто сакральное, вечное, оттого подтекст его работ всегда насыщен метафорами, аллегориями. Метафизика проявилась не столько в стилистике его произведений, сколько в стремлении открыть глубинную взаимосвязь всего со всем, увидеть потаенную целостность бытия. Некоторые формы, созданные Будаевым-визионером, вряд ли встретишь в природе (для него характерно главенство воображения перед реальностью), но тем не менее он наделяет их природными красками, которые прочно связаны с кавказскими ландшафтами. Даже самые причудливые фантазийные образы основаны на реальных впечатлениях, но преображены до неузнаваемости. Избегая внешнего правдоподобия, живописец создал собственный формально-пластический язык, позволяющий использовать иные способы познания мира, в частности, язык абстрактного искусства, который для него органичен, на котором он свободно изъясняется.

С. Будаев рассматривает картинное пространство как проекцию на холст собственного внутреннего интеллектуально-духовного состояния, он понимает его как ритмически организованную среду, насыщенную развитием цветовых составляющих, строит как сложное сочетание линий и знаков, взаимодействие осколков и пятен цвета. Созерцая природу и постигая ее величие, автор как бы стремится слиться с космосом, чтобы позже запечатлеть свои переживания в картине. И тогда перед зрителем предстают огромные массивы природных, заповедных лесов, исполненных сакрального смысла, террасированные поселения и бесчисленные сады, которые художник обозревает, как правило, сверху, как бы воспаряя к небесам. В его полотнах отсутствуют приметы сегодняшнего дня, но зато они отличаются точной передачей особенностей изображаемого локуса. Трудно сказать, стремился ли к этому автор сознательно или это получалось у него интуитивно.

А поскольку он никогда не расшифровывал свои работы, у зрителей, а теперь и у исследователей его творчества остается полная свобода в их истолковании. Подобных трактовок он предоставляет множество, что несомненно свидетельствует о высоком художественном уровне его произведений. Ведь сейчас неоднозначное прочтение произведение – главное, к чему стремятся современные художники, хотя, возможно, сам С. Будаев сознательно такой задачи перед собой и не ставил. Теперь же после его ухода из жизни и вовсе не узнать, что побудило его к созданию тех или иных картин, как они сопряжены с реальной действительностью. Сегодня практически невозможно датировать его работы, многие из них не атрибутированы, а их названия не отличаются разнообразием и сводятся к бесчисленным «Садам». Тема «сад» у Будаева представляет собой широкий спектр символических значений, она всегда глубоко сакральна, возведена до бытийного смысла.

Сотворить собственную картину мира С. Будаеву позволил уникальный стиль, созданный активной формообразующей волей художника. Его искусство носит символический характер, определяющим качеством которого становится духовное содержание, правда, ощутить его можно лишь при особых настройках человеческой оптики. Живописец стремился самовыразиться в каждой из своих работ, не ограничивая себя какими-либо правилами или законами. Будучи свободен от каких бы то ни было канонов, работая вне принятых условностей, он создает произведения с глубокими смыслами, с множеством различных прочтений, зависящих от интеллектуального багажа зрителя, от его настроения, от его умения воспринимать картины нереалистического характера. Понять же всю глубину его полотен удается лишь тем, кто способен стать «соавтором» его работ.

         Многие картины С. Будаева населяют некие миражи, которые трансформируются прямо на глазах зрителя, обретая формы, обладающие повышенной выразительностью. Беспорядочное нагромождение обычных деталей преобразуется в целостную, завершенную композицию, не вызывающую порой никаких прямых ассоциаций с миром реальности. Размытые очертания фигур людей и природных объектов напоминают облака, беспрерывно меняющие свою конфигурацию, перетекающие из одного образа в другой. Конечно, автор прекрасно понимает невозможность запечатлеть в отдельно взятой картине неуловимую, вечно изменчивую реальность, потому вновь и вновь обращается к одной и той же теме, варьируя ее, рассматривая с разных позиций и при различных душевных состояниях.

Наделенные витальной силой бытия сады Будаева со стволами деревьев с необычно динамичными и живописными изгибами рождают впечатление недосказанности, предчувствия, часто обретают мистическое звучание. (илл. 64) Живописец смотрит на окружающий мир изумленно, искренне удивляясь причудливой и смелой игре природы, которую он не просто одушевляет, но и обожествляет. Каждый раз он отыскивает новые художественные приемы и средства выразительности для воплощения обуревающих его чувств. Его пейзажи характеризуются то линеарной ясностью, то размытостью контуров. Он использует извилистые или изломанные линии, геометрические узоры, которые придают особую ритмику его работам.

С одинаковым успехом живописец пишет внешне статичные картины в спокойной, как бы повествовательной манере, и экспрессивные, динамичные полотна с ощущением сильного драматического переживания, выполненные вихревыми мазками, как, к примеру, полное таинственности ночи «Новолуние в горах». Любая работа Будаева - это энергетически заряженное пространство, поразительным образом воздействующее на зрителя исходящими от картины импульсами. Один из коллег Будаева признавался, что, еще не успев приблизиться к одной из его вполне себе абстрактных работ, он уловил запах вишни, а прочитав ее название «Вишневый сад», был поражен тем, сколь точно и убедительно Будаеву удалось передать «персональный запах дерева». (илл. 65)

Сулейман Будаев жил в мире, который сопрягался с реальным лишь в узкой бытовой сфере, его же духовная субстанция парила над физическим миром. Он создавал при жизни «райские сады», будто надеясь и после ухода в другой мир наслаждаться их красотой и гармонией.

Жаухар Аппаева