Выставка «Рельефы в башне»
Художник Борис Кочейшвили начинал свой путь в искусстве еще в 1960х. Неутомимый в исследовании и поиске новых вариантов изображения, он работал и в графике, и в живописи, увлекался скульптурным рельефом. Список материалов и описание техник, к которым обращался художник, может занять, пожалуй, не одну страницу. На выставке представлена серия рельефов, выполненных в недавно изобретенной им технике объемного моделирования из цементной штукатурки. Накладывая цементную массу на фанеру и работая широким мастихином как кистью, художник рисует железным инструментом изящные фигуры, предметы и формы, режет ритмически выверенные пространства. В этой технике воплотилось всегда присущее ему стремление к иллюзионизму, к дополнительной пластической убедительности создаваемых пространств и образов. Художнику удалось преодолеть характерность скульптурного рельефа, продиктованную техническими особенностями отливки в формы, и добиться фиксации свободного поведения руки, закрепив мгновенную импровизацию в застывшей форме.
Эту технику можно назвать лепной графикой: если традиционно скульптура отталкивается от объема, то здесь - от плоскости, от рисунка, усиливая, порой до гротеска, его ритмическую, композиционную основу. Рельеф будто вырастает из тщательно сформированной и сбалансированной композиции. С другой стороны, эти рельефы можно назвать станковой скульптурой: если графику или живопись предполагается рассматривать с одной точки, то скульптура диктует необходимость обхода или хотя бы движения мимо, с каждым шагом являя зрителю новые варианты композиции и пластики. Рельефы Бориса Кочейшвили имеют форму и размер и станковых произведений, но с разных точек и при разных источниках освещения, расположенных справа, слева или же фронтально, дают неожиданно разные изображения, как за счет сложной пластики рельефа, так, и это, пожалуй, наиболее интересная особенность, - за счет разнообразной игры теней, создающих на плоскости фона самые причудливые композиции и контуры.
В своих лепных рельефах художник объединил разные виды искусства: композиционную графику, рельеф, живопись, а также перформанс. Перформанс – потому, что зритель оказывается вовлеченным в игру с освещением рельефа, он может включать и выключать боковые лампочки, а также взять фонарик, и наблюдать при этом, как от скольжения светового луча неожиданно меняется и живет изображение. Таким образом Борис Кочейшвили провоцирует зрителя на активное поведение: во-первых, представляя его взору нечто необычное, требующего немедленной формулировки нового типа визуального и моторного восприятия, а во вторых, – предлагая зрителю самому стать со-творцом, поучаствовать в жизни произведения, оживив его и заставив работать в некоей новой области искусства, близкой то ли к перформансу, то ли к театру.
Художнику удалось реализовать в своих рельефах воистину бесценный опыт – сумму навыков и наблюдений, накопленных им за долгие годы жизни в искусстве. Его работы свидетельствуют об абсолютной внутренней свободе мастера, о виртуозном владении рисунком, композицией, пластикой. Пластическая импровизация в цементе или лепная графика, - стиль Бориса Кочейшвили можно называть как угодно, но суть его находки от этого не измениться. Техническое мастерство и яркий художественный талант – только это сочетание позволяет достичь подобного космополитизма в искусстве, совершить прорыв в новую изобразительность и открыть нереализованные еще возможности «старого» искусства.
МАСТЕРСКАЯ «БАШНЯ»
Где?
Дом №120 по Проспекту мира построен в 1953 году. Мощный объем, крупные формы архитектурных деталей, этот дом - типичный образец сталинского ампира.
Здание венчают четыре декоративные угловые башни кубической формы, обнесенные аркадой с балюстрадой. Арки высоченные - по три штуки на каждую сторону света, каждая балясина балюстрады размером со столб. Одна из этих башен, та, внутри которой раньше находились баки старой системы отопления, подвешенные между небом и землей, будто обломки потерпевшего крушение крейсера «Аврора», теперь переоборудована в мастерскую.
Кто?
Много лет и очень много усилий потребовалось семье московских художников, - потомкам замечательного русского архитектора Ивана Фомина, - для того чтобы дать новую жизнь этой башне. В ее истории самым причудливым образом отражается история страны: существование московской интеллигенции в советские годы, отголоски имперских утопических идей, сегодняшняя реальность. Когда, в конце 1970-х была получена эта мастерская, туда не было даже полноценного подъема и художникам приходилось таскать материалы для своих монументальных мозаичных панно по узкой пожарной лестнице. Здесь практически все, начиная с лестничных пролетов, пришлось делать своими руками. Три поколения семьи художников, год за годом перетаскивавшие на своих плечах тонны металла и цемента, все вверх и вверх, - чем не неожиданное воплощение советской легенды о большом подвиге маленького человека, о строителях светлого будущего?
Так, внутри башни было создано свое пространство для служения искусству, - удивительно легкое и светлое, будто парящее над городом.
Мастерская.
Лифт на пятнадцатый этаж, еще четыре пролета пешком, дверь справа. Миновав коридор, вы оказываетесь в бывшей башенной лоджии, теперь застекленной и ставшей частью мастерской. Декоративная аркада превратилась в просторное вытянутое в длину помещение головокружительной высоты, ритмом полуциркульных окон и небольших простенков между ними отдаленно напоминающее собор. Сюда же, обнимая внутреннюю лестницу, выходят открытые помещения второго уровня.
На высоте метров четырех, прорезая пространство под весьма неожиданными углами, из стены в стену уложены рельсы. Железнодорожные рельсы с клеймом немецкого завода, годы изготовления – 1898, 1905. Возможно, на них опирались строительные леса, а сами рельсы вывезли со складов побежденной фашистской Германии? Загадки, предположения... А сами рельсы между тем уже стали неотъемлемой частью мастерской. Глядя на них можно думать о поворотах истории, а можно использовать для развески работ и освещения.
Через огромное окно можно выйти прямо на крышу. Город видно как на ладони: павильоны ВДНХ, Сокольники, но главная прелесть здесь и не в панораме даже. Сама крыша высотки оказывается неожиданно захватывающим зрелищем, в голову приходит - советский вариант Гауди. Громады башен стыдливо обнажают под облупившейся местами облицовкой благородную старую кладку. Котлованы чердачных выходов ощетинились антеннами. Бесконечные кабели оплетают крышу, будто лилипутские путы тело громадины Гулливера. Чердачные окна и трубы воздуховодов, - и все это на бесконечном лоскутном одеяле жести, серо-серебристом, отражающем цвет московского неба. Суровая романтика имперского размаха с патиной времени на кирпичных кружевах башен.
История сделала еще один виток. Монументальная башня – изначально нефункциональное пространство, архитектурное излишество имперского стиля, превратилась в мастерскую. И эта мастерская с ее историей, необыкновенным пространством и окружением, могла бы превратиться опять-таки в излишество теперь уже индивидуального пользования (что, впрочем, вполне соответствовало бы характеру нашего времени). К счастью, Фомины решили иначе. В мастерской собираются проводить различные некоммерческие художественные мероприятия, а также возродить традицию домашних выставок, сыгравших когда то столь важную роль в истории русского искусства и культуры. Возможно, в этом необычном месте, вознесенном над городом и суетой мегаполиса, удастся создать свободное творческое пространство для тех художников и любителей искусства, что устали от пустых коммерческих проектов и галерейного гламура.
- Кочейшвили_9
- Кочейшвили_8
- Кочейшвили_7
- Кочейшвили_6
- Кочейшвили_5
- Кочейшвили_4
- Кочейшвили_3
- Кочейшвили_2
- Кочейшвили_1