О серии картин «Тиль Уленшпигель» Льва Русова
5 Декабря 1956 года в залах Ленинградского Союза советских художников на улице Герцена, 38 (ныне Большой Морской) открылась «Осенняя выставка произведений ленинградских художников». Традиционные осенние и весенние выставки в ЛССХ проводились ежегодно, но осенняя выставка 1956 года стала одной из крупнейших за 1950-е годы. На ней экспонировалось почти 2 тысяч произведений более 470 авторов: живописцев, скульпторов, графиков, прикладников, художников театра и кино. Её участниками, за редким исключением, стали все крупнейшие ленинградские живописцы того времени, в том числе Н. Н. Баскаков, В. М. Белаковская, О. Б. Богаевская, М. П. Бобышов, П. Д. Бучкин, Н. Н. Галахов, И. И. Годлевский, В. А. Горб, Н. И. Дормидонтов, А. Г. Ерёмин, В. Ф. Загонек, М. А. Канеев, М. К. Копытцева, Б. В. Корнеев, Г. В. Котьянц, А. П. Левитин, О. Л. Ломакин, Г. К. Малыш, А. А. Мыльников, С. Г. Невельштейн, Я. С. Николаев, В. И. Овчинников, С. И. Осипов, Г. В. Павловский, Пен Варлен, Ю. С. Подляский, В. И. Рейхет, Н. Х. Рутковский, И. Г. Савенко, Г. А. Савинов, А. Н. Семёнов, Е. П. Скуинь, В. В. Соколов, И. П. Степашкин, В. К. Тетерин, Н. Е. Тимков, М. П. Труфанов, Ю. Н. Тулин, Б. С. Угаров, П. Т. Фомин, Б. И. Шаманов, А. В. Шмидт и многие другие[1]. Такому составу экспонентов могла бы позавидовать любая выставка.
На осенних выставках в жанровом отношении традиционно преобладали пейзажи, портреты и натюрморты, написанные, как правило, в текущем году. Тематическая картина, батальный и исторический жанр, нередко требующие для создания нескольких лет, чаще дебютировали на тематических, юбилейных или всесоюзных выставках. Поэтому появление на осенних или весенних выставках таких работ неизменно становилось событием и привлекало к себе повышенное внимание.
Тиль и Ламме.
Таким событием на осенней выставке 1956 года стал показ серии из восьми картин «Тиль Уленшпигель». Ее автором был молодой ленинградский художник Лев Александрович Русов (в 1956 году ему исполнилось 30 лет), практически неизвестный не только зрителю, но и большинству собратьев по секции живописи — участникам выставки[2].
На создание серии из восьми картин Л. Русова вдохновила книга-эпопея Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах» (или сокращенно «Легенда об Уленшпигеле»), впервые увидевшей свет еще в 1867 году.
Первый перевод книги на русский язык А. Г. Горнфельда появился в 1915 году. До войны «Легенда о Тиле» издавалась неоднократно. Но подлинный пик читательского интереса к произведению пришелся как раз на середину 1950-х годов. Достаточно сказать, что только за 1954 год книга выдержала четыре переиздания общим тиражом 375 тыс. экземпляров. В следующем 1955 году одно только Государственное издательство художественной литературы напечатало книгу таким же тиражом в 375 тыс. экземпляров. Наконец, в 1956 году издательство «Молодая гвардия» выпустило роман с иллюстрациями Е. А. Кибрика тиражом в 75000 экземпляров. Эти совершенно невероятные для современного книжного рынка тиражи отражают небывалый всплеск интереса к роману и особое отношение к нему советского читателя.
Впервые Л. Русов показал свои работы в ЛССХ на весенних выставках 1954 и 1955 года, обратив на себя внимание как талантливый портретист. В 1955 году его принимали в члены ЛССХ по рекомендациям известных живописцев П. Д. Бучкина, Ю. М. Непринцева и В. В. Кремера. А уже в следующем году художник оправдал оказанное ему доверие, представив на осенней выставке новую и совершенно необычную работу.
Необычного в ней действительно было много. Это и прямой отсыл к сюжету литературного произведения, что не характерно для живописи, традиционно являясь прерогативой иллюстраторов книги. Необычен и большой для живописи состав серии[3].
Для Л. Русова серия «Тиль Уленшпигель» стала первым обращением к историческому жанру. Об обстоятельствах этого, неожиданного на первый взгляд, выбора стоит сказать подробнее, без чего разговор о самих картинах будет поверхностным и малопонятным. В популярном в то время в СССР романе бельгийского писателя Шарля де Костера использован образ Тиля Уленшпигеля, восходящий к народным немецким и голландским книгам средневековья. Фольклорные мотивы более ранней эпохи Шарль де Костер использовал для отображения многолетней борьбы фламандцев против испанского порабощения.
Примечательно, что практически с самого момента появления к роману было обращено внимание различных либеральных сил, использовавших его как рупор своих взглядов и идей. Эта традиция оказалась востребованной и в изобразительном искусстве СССР середины-второй половины 1950-х годов.
В книге, послужившей литературной и исторической основой для замысла Л. Русова, прослеживается жизненный путь Тиля по прозвищу Уленшпигель на фоне событий в Нидерландах эпохи правления Габсбургов. Сюжет романа основан на исторических событиях XVI века. К этому времени род Габсбургов благодаря династическим связям и объединению наследственных владений сосредоточил в своих руках обширные земли. Император Священной Римской империи Карл V Габсбург был также королем Испании и правителем Фландрии, чьи исторические границы примерно соответствуют общей территории современных Нидерландов, Бельгии и Люксембурга. Богатые торговые города Антверпен, Гент, Амстердам и плодородные сельскохозяйственные области Нидерландов были основным источником дохода Габсбургов, которым постоянно требовались деньги на ведение войн.
В XVI веке вспыхнуло вооруженное восстание, которое было в значительной степени делом рук Филиппа, вводившего в этой стране инквизицию, пытавшегося ограничить права местной знати и вводить испанский налог с продаж, алькабалу, которых там никогда не было.
Тиль происходил из города Дамме во Фландрии, его отцом был угольщик Клаас. Серию открывает работа «Рождение Тиля», изображающая семью угольщика Клааса в счастливый момент, когда он, его жена Сооткин и повитуха Катлина склонились над колыбелью крещеного шесть раз по воле случая младенца, рожденного в сорочке и под счастливой звездой. Показав новорожденному восходящее солнце, Клаас скажет: «Будь сердцем чист, как его лучи, и будь добр, как его тепло»[4].
Рождение Тиля.
А вскоре прозвучат и пророческие слова Катлины о том, что Уленшпигель «будет вечно молод, никогда не умрёт и пронесётся через всю жизнь, нигде не оседая. Он будет крестьянином, дворянином, живописцем, ваятелем — всем вместе. И так он станет странствовать по разным землям, восхваляя все правое и прекрасное, смеясь во всю глотку над глупостью»[5].
Ключевой работой серии стал парный портрет «Тиль и Ламме». Фигуры двух верных друзей выступают из плотного оливкового фона, освещенные солнечным светом. Их лица написаны художником с присущим ему тонким психологизмом и, в то же время, в несколько гротескной манере, что полностью соответствует характеру повествования книги.
Бродяга, плут и балагур, Тиль Уленшпигель, перекочевавший из германского средневекового эпоса в роман бельгийского писателя XIX века, сохранив в полной мере собирательные черты своего прототипа, превратился в ходе повествования в великого гёза. Приверженцы кальвинистской ереси, гёзы или нищие, стали основной революционной силой, направленной против владычества Филиппа II, воплощавшего интересы католической Испании, стремившейся экономически ослабить Фландрию и другие страны, частью которых она являлась в XVI веке.
Всё в образе Уленшпигеля импонировало Л. Русову. Умелец на все руки, талантливый и остроумный, он мог плясать на канате, играть на ромельпоте, трубе, лютне и волынке, издавать трели жаворонка или кричать чайкой, сочинять длинные песни — всё было для него одинаково легко. Он умел смастерить птичьи клетки и мышеловки, в кузнице выковать капкан для поимки вервольфа, чинить оружие и отливать пули.
Но, конечно, всего ближе Л. Русову были художественные дарования героя. Когда в Дамме приезжал живописец, чтобы изобразить на полотне коленопреклоненными почтенных членов какой-нибудь гильдии, Тиль, растирая краски, изучал манеру мастера. «Когда тот отлучался, он пытался писать, как тот, но злоупотреблял красной краской. Так, пробовал он изобразить Клааса и Сооткин, Катлину и Неле, а также горшки и кружки»[6]. Устраиваясь к ландграфу в придворные живописцы, он говорил: «Прошу прощения у вашего высочества за мою смелость, <…> осмеливаюсь повергнуть к благородным стопам вашим написанную для вас картину. Я имел честь изобразить на ней пресвятую богоматерь во всем её царственном величии. Быть может, картина эта понравится вашему высочеству, и в этом случае, <…> я не удержусь от преувеличенного мнения о моём искусстве».[7] И ландграф находил его картину прекрасной.
Однажды Уленшпигель вылепил из глины маску замученного до смерти инквизицией ни в чём не повинного пирожника Михиелькина, «раскрасил её под мертвеца, дав глазам неподвижное, а всему лицу мрачное и искаженное выражение лица умирающего» и, напугав палача профоса Спеле, заставил его таким образом сознаться при людях, что он охотился за имуществом бедняги.
Тиль был прекрасный резчик по камню и дереву, и считался первым, кто украсил резьбой ручку ножа в своих краях. Однажды он вырезал ножом на крышке ящика, заказанном ему городским судьей, целую сцену охоты: свору геннегауских собак, критских овчарок, известных своей свирепостью, брабантских гончих, бегущих всегда парами, и всевозможных других псов, всяких видов и пород, больших и малых, мопсов и борзых.
Своей весёлой дрессуре подвергал Уленшпигель животных. Для рыжего шпица Титуса он смастерил судейскую шапочку, и пёс важно поднимал лапу, точно изрекая приговор.
Найдя на дороге чрезвычайно упрямого осла, которому молва приписывала славу колдуна, Тиль подвесил у него перед мордой пучок травы и так заставил везти себя в нужном направлении. «Вот ты бежишь за моей охапкой колючек, не получая их, а позади себя оставил прекрасную дорогу, обросшую этим лакомством. Ведь так и люди поступают. Одни гонятся за лаврами, которые проносит судьба мимо их носа, другие — за растущим барышом, третьи — за цветами любви. В конце пути они, как ты, видят, что гнались за пустяком, оставив позади всё важное — здоровье, труд, покой, домашний уют», — философствовал по дороге Уленшпигель. Осёл получил кличку Иеф, он «слушался Уленшпигеля, как собака. Он пил пиво, танцовал под музыку лучше венгерского скомороха, прикидывался мертвым и вытягивался на спине по малейшему знаку хозяина»[8].
В воспоминаниях коллег и друзей[9] Л. А. Русова предстает обладателем «необыкновенно мощного живописного дара» и «неугомонной и пульсирующей души», как человек «непостижимой универсальности» и «самородного мировоззрения». «Он обладал необъяснимой притягательной силой своих размышлений, своих философских откровений, а порой и наивных простодушных заблуждений <…> Его отличала глубинная любовь к России, неустрашимое стремление прорваться к ней сквозь века, к её истокам и попытаться заглянуть в те времена и в те земли, где жили реальные целеустремленные люди, бывшие в ладу со своей душой и с окружающей их природой», — писал о нём К. Н. Славин. «Щедро наделенный талантом от природы, он поражал близко знавших его своей чудовищной работоспособностью и энергией. Он мог подолгу работать без сна, еды, без отдыха», — вспоминал художник Э. В. Шрам.
По свидетельству А. М. Вавилиной-Мравинской, художник «обожал музыку, знал её, обладал отменной памятью и рафинированным вкусом». Близкий друг Е. А. Мравинского, он любил бывать на репетициях в Филармонии, где «с художественной точностью подмечал всевозможные эпизоды создания произведения, поведения отдельных музыкантов, оркестрантских мимик и хохмочек». Отмечала жена дирижера также живость его натуры, темперамент и разговорчивость. «Каждый приход Льва Русова всегда привносил в жизнь свет, улыбку, радость и бескорыстное общение», — писала она.
Подобно своему любимому герою, Л. Русов ловко орудовал топориком и стамеской, творя из дерева скульптурные изваяния лесных антропоморфных духов.
В заметках Г. К. Багрова художник выступает как замечательный охотник и рыбак, в семье которого спаниели всегда были полноправными членами.
«Я Уленшпигель, то есть ваше зеркало»[10], — любил приговаривать Тиль. И Лев Русов создавал своего Тиля Уленшпигеля, словно своё идеальное отражение. Не удивительно, что живописный герой приобрёл черты портретного сходства с самим художником. «Легкий, как кошка, стройный, как белка, всегда с песенкой или с шуточками»[11], лукаво улыбается с холста русовский Тиль Уленшпигель, явно задумав очередную шутку.
Улыбается с портрета и вечно голодный толстяк Ламме Гудзак, с пирожком в руке, который всегда рядом со своим товарищем. Доброе лицо его задумчиво: он в мыслях о своей прекрасной пропавшей жене. Бархатные берет и плащ выдают его принадлежность к обеспеченному сословию. «Я пропиваю и проедаю мои земли, усадьбы, фермы, хутора, разыскиваю мою жену и повсюду следую за другом моим Уленшпигелем»[12]. Преданный Ламме не покинул Тиля, пополнив ряды гёзов, хотя война и претила его доброй натуре.
Абордаж. На просторах родины. Смерть предателям.
В работе «На полях родины» Л. Русов изобразил, как друзья направляются во Фландрию, купив себе пару ослов, оставляя позади Намюр с его рыболовными судами, на одном из которых Ламме, большой любитель маасской рыбы, промышлял форель. Рукою Тиль касается груди: в неё всегда стучит пепел Клааса. «Нога справа, нога слева, — так подвигались они вперед на ослах. Ламме переваривал свой обед и запивал свежим воздухом»[13].
Темой картины «Смерть изменникам» послужила героическая схватка Тиля с лжереформатскими проповедниками, пробирающимися с поддельными паспортами в лагерь лидера нидерландской революции принца Вильгельма Оранского. Получивший рану от противника, Тиль не справился бы один без своего друга, действовавшего из засады.
Став гёзом, Тиль исполнял свои воинские обязанности, умело орудовал аркебузом и вскоре стал взводным отряда стрелков в войске Вильгельма Молчаливого, когда тот, готовясь к переходу через Маас, передвигал свои силы в окрестностях Льежа. Именно Тилю легендарный принц поручил обойти все земли Фландрии, Северной Голландии и других прилежащих земель, чтобы собрать флот для продолжения борьбы против католиков-испанцев. И Уленшпигель выполнял свою миссию, путешествуя с верным Ламме вдоль рек, каналов и протоков то в виде дровосеков, то в костюмах крестьян, то в фальшивом свадебном шествии прямо сквозь войско герцога Альбы. И повсюду ковали, точили, лили оружие для борьбы за свободу и переносили его на суда, плывшие мимо. А когда пришла пора, Тиль и Ламме и сами стали носиться на зеландских шкунах, бригах и корветах, нападая на вражеские корабли.
«В этот день корабль Трелона захватил бискайское судно, нагруженное ртутью, золотым песком, винами и пряностями. И оно было вышелушено и очищено от экипажа и груза, как бычья кость под зубами льва»[14]. Этот сюжет лег в основу еще одной картины из живописной серии — «Абордаж».
Вскоре за верную службу и важные заслуги Вильгельм Оранский назначил Тиля Уленшпигеля капитаном корабля «Бриль».
Но было в жизни любимца народа из Дамме и время утрат, когда омрачалось его веселое лицо. По доносу мстительного и жадного рыбника был арестован Клаас, обвиненный в ереси. Отказавшегося каяться, его сожгли у столба на костре. Во время казни добрые соседи заперли Тиля и Сооткин, и лишь ночью мать и сын пришли на пепелище. «Ночь была мрачная, облака, гонимые порывистым северным ветром, неслись по небу, как стадо быстроногих оленей, только на мгновенье разрешая блеснуть яркой звезде»[15]. Этот трагический момент Л. Русов передал в работе «Казнь отца». Действие происходит на улице Богоматери у столба, прямо против входа в ратушу, вдали угадываются очертания средневековой базилики. На вымощенную булыжником мостовую упала на колени Сооткин перед останками мужа, Тиль с непокрытой головой склонился в сторону матери. Зритель не видит лица героев, но их позы свидетельствуют о глубине переживаемого ими горя.
Вернувшись домой, Сооткин сошьёт мешочек для пепла Клааса. Надев его на шею Тиля, она скажет: «Пусть этот пепел, который был сердцем моего мужа, <…> будет вечно на твоей груди, как пламя мести его палачам»[16].
На пытки. Казнь отца.
Вскоре по новому доносу того же рыбника Грейпстювера в темнице оказываются и мать с сыном. «На пытки», — так назвал Л. А. Русов изображенную им сцену ареста Тиля и Сооткин. Обыватели провожают их в тюрьму, на лицах негодование. На рыбника они накинутся с яростными криками и вечером выбьют стекла в его доме, а дверь его испачкают навозом.
Не похожий внешне на своего коренастого, приземистого и черноволосого отца, Тиль унаследовал от него не только веселую улыбку и любовь к свободе, но и стальную волю. Ему пришлось смотреть, как пытают мать, но Сооткин снова и снова повторяла слово «рыбник», не позволяя сыну проявить слабость. А потом истязали Уленшпигеля, пока кровь не хлынула изо рта. Обобранные казной до нитки после казни отца, они так и не признались, где спрятано наследство его брата, а рыбник так и не получил свои тридцать серебреников.
Кульминация всей серии — «Песня Тиля», изображает сохранивших сквозь годы свою молодость и красоту, Тиля и его верную жену Нееле. Разбудив дремавших чаек, они вернулись на Птичьи острова из волшебного путешествия в мир духов, где увидели, как семь человеческих грехов обратились в свои противоположности. Тиль и Нееле упиваются воздухом свободы, повеявшим над их родной Фландрией. «Я не тело, я дух, <…> а Неле — моя возлюбленная. Дух Фландрии, Любовь Фландрии, — мы не умрём никогда»[17], — так говорил великий гёз.
Песня Тиля.
Обращение Л. Русова к легенде о Тиле и её образное воплощение были созвучны (а скорее всего, и были рождены) впечатлениями от событий конца февраля 1956 года, когда на закрытом заседании ХХ съезда КПСС в Кремле Н. С. Хрущев выступил перед делегатами с докладом «О культе личности и его последствиях». Легендарная фигура Тиля была очень близка натуре художника, который и в жизни, и в своём искусстве оставался человеком независимым, дерзким, самодостаточным, парадоксальным. Не будет преувеличением сказать, что серия картин «Тиль Уленшпигель» Л. Русова стала одним из первых прямых воплощений в живописи поворота в общественном сознании, толчком к которому послужили события начала 1956 года. Во всяком случае, в ленинградском изобразительном искусстве и его публичном официальном бытовании.
Впервые показанные в конце 1956 года на «Осенней выставке ленинградских художников», работы «Рождение», «На пытки», «Смерть отца», «На полях родины», «Абордаж», «Тиль и Ламме», «Смерть изменникам», «Песня Тиля» (все 1956) принесли автору известность.
В дальнейшем работы серии не покидали стен мастерской художника. После смерти Л. А. Русова картины серии хранились у вдовы художника. В конце 1990-х годов вся серия из восьми картин «Тиль Уленшпигель» была приобретена в частную коллекцию. Вариант работы «На просторах родины» находится в собрании Ульяновского областного художественного музея[18].
Чем сегодня привлекательна историческая серия Л. Русова? Прежде всего, принадлежностью кисти выдающегося русского портретиста середины ХХ века. Лучшие работы этого жанра, принесшие художнику широкую, хоть и запоздалую, известность и признание, были написаны в относительно непродолжительный период времени, как раз с 1956 года и по середину 1960-х годов. В частности, в один год с написанием «Тиля Уленшпигеля», Л. Русов создал такие произведения, как «Портрет Екатерины Балебиной», «Портрет молодой женщины в красном», «Портрет Н. Орловой» и другие.
Уникальным является и формат серии, состоящей из восьми относительно самостоятельных произведений, каждое из которых несет свою идею и обладает собственным законченным художественным решением. Много лет спустя друг Л. Русова художник К. Н. Славин вспоминал о своей встрече с «Тилем Уленшпигелем» и впечатлении от работ: «В пятидесятых годах на выставке в ленинградском союзе художников, еще до нашего знакомства, я увидел его картины на тему «Тиль Уленшпигель». Я запомнил имя автора, не подозревая, что наши пути пересекутся. В этих работах удивляла раскрепощенная манера письма и психологизм образов»[19].
Серия Л. Русова «Тиль Уленшпигель» — это и один из первых ярких примеров «синтеза искусств», о котором заговорили лишь несколько десятилетий спустя. Об этом качестве Л. Русова его друг художник Э. В. Шрам вспоминал: «На всё у Левы было свое особенное, оригинальное мнение, чаще всего идущее вразрез с общепринятым. Так, в то время у нас никто ещё не думал об экологии, а он уже тогда возмущался вырубкой леса, истреблением рыбы, дичи, разбрасыванием где попало всевозможных отходов и т.п. Он был человеком, которому до всего есть дело. Никогда и ни к чему Русов не относился равнодушно. Но самым главным для него оставалась работа, творчество».
В 2019 году две картины из серии — «Тиль и Ламме» и «Песня Тиля», были опубликованы среди других работ Л. А. Русова в книге «Ленинградская школа живописи. Очерки истории», вышедшей в Санкт-Петербурге под редакцией А. Ф. Дмитренко и С. В. Иванова на русском и английском языках[20].
Евгения Логвинова
_____________________________________________________
[1] Выставки советского изобразительного искусства. Справочник. Т. 5. 1954—1958 годы. — М.: Советский художник, 1981. — С. 258–260.
[2] Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1956 года. Каталог. — Л.: 1958. — С. 21; Иванов С. В. О ранних портретах Льва Русова // Петербургские искусствоведческие тетради. № 23. — С. 14.
[3] Все работы серии выполнены на холсте в технике масляной живописи в размере 100х75.
[4] Шарль де Костер. Легенда об Уленшпигеле и Ламе Гудзаке, их приключениях отважных, забавных и достославных во Фландрии и иных странах (Перевод с французского А. Г. Горнфельда). — М., 1984. — С. 20.
[5] Шарль де Костер. — С. 26.
[6] Там же. — С. 51.
[7] Там же. — С. 130.
[8] Там же. — С. 126.
[9] Воспоминания К. Н. Славина, Э. В. Шрама, А. М. Вавилиной-Мравинской, Г. К. Багрова о Л. А. Русове здесь и ниже воспроизводятся по рукописям авторов из архива С. В. Иванова. Интернет-источник: http://www.leningradartist.com/rus_mem.htm (Дата обращения: 29.12.2020).
[10] Шарль де Костер. — С. 61.
[11] Там же. — С. 427.
[12] Там же. — С. 348.
[13] Там же. — С. 294.
[14] Там же. — С. 402.
[15] Там же. — С. 169.
[16] Там же. — С. 170.
[17] Там же. — С. 427.
[18] Русов. Л. А. Тиль и Ламме на ослах. К.м., 94х74. 1980-е гг. Ульяновский областной художественный музей.
[19] Иванов С. В. О ранних портретах Льва Русова. — С. 9.
[20] Иванов С. В., Левитин А. П., Сидоров В. М. и др. Ленинградская школа живописи. Очерки истории. Под ред. Дмитренко А. Ф. и Иванова С. В. — СПб.: Галерея АРКА, 2019. — С. 240–241.